Последняя страстная жалоба, по-детски уравнивающая любимую женщину с любимым джипом, выглядела такой отчаянно-беззащитной, что Соня чуть снова не разревелась.

Она растерянно молчала, не зная, как его утешить. Только взглядом пыталась выразить то, что чувствует – всю свою любовь и безумную нежность. Митя вдруг улыбнулся – улыбка вышла кривая и, видимо, больно натянула поражённую кожу, но всё такая же искренняя. Он провёл рукой по Сониным волосам, погладил – так, как умёл он один.

– Обними меня ты, Сонь… Это всё, о чём я мечтал – все полтора года. И сейчас… лежал и мечтал. О двух вещах – что ты придёшь и обнимешь меня. И чтобы поскорее умереть.

– Митенька… не смей говорить так! Я с тобой… я не отпущу тебя никогда!

Она прижалась к нему всем телом, так сильно – как только могла. Ощущение, что она рядом с Митей, что они, как прежде, неразделимы – ни физически, ни душевно, было невероятным. Соня закрыла глаза, слилась с ним воедино, растворилась в нём. Прерывисто дыша, Митя уцелевшей рукой гладил ей спину.

– Поверь мне… хуже уже не будет, всё кончилось, теперь всё будет у нас хорошо, – шептала она. – Ты мне веришь?

– Какой – хорошо?.. Ты ведь у меня пессимист… а теперь-то уж что?

В голосе его послышалась усмешка – горькая, но без прежнего яда. При этом он не переставал целовать её волосы, сжимая её всё крепче.

– Я реалист… чутьё меня редко подводит. Вот и сейчас. Поверь мне, пожалуйста… – бормотала Соня.

– А Вадик? Ему-то какая радость от такого папаши…

Соня с облегченьем выдохнула про себя – Митя уже представляет, что будет дальше.

– Ему радость, что мы у него есть, – поспешила ответить она. – Оно тебе каждый день говорит. Он так ждал тебя… И ещё… я вот тебе принесла кое-кого. Мне он всегда помогал.

Соня потихоньку высвободилась из Митиных объятий, извлекла из сумки Бориса и посадила его на прикроватную тумбочку.

– Он что – тоже меня простил? – серьёзно поинтересовался Митя.

– Не знаю… ты с ним поговори – он сам скажет. Ты ему всё говори ночью… на ночь мне здесь не разрешат. А он мне передаст.

– Смешно, а я в Москве про него вспоминал. Думал, вот кто тебя не бросит. Как же ты мне его оставляешь? Ты же не расстаешься с ним никогда…

– А я и не расстаюсь. С тобой – значит, со мной.

Соня не боялась показаться смешной – да Митя никогда и не смеялся над этим. Она действительно знала, что Борис сохранит их на связи. Его присутствие рядом с Митей давало уверенность, что муж находится под защитой.

Митя протянул руку и взял лиса, чуть прижав к себе, чтобы не выронить.

– Ты ещё будешь со мной разговаривать? После всего… – без улыбки спросил он.

– Не знаю уж, стоит ли… – сощурился Борис. – Но уж ладно… поговорим.

– Вот спасибо… хоть не в потолок ночью смотреть, – снова усмехнулся Митя и поднял на Соню взгляд.

Второй глаз при этом только слегка приоткрылся.

– Знаешь, стал темноты бояться. Как понял, каково это… Спать боюсь. И днём боюсь глаза закрывать – вдруг открою, а ничего не увижу. Вот и думаю, долго ли ещё смотреть осталось…

Соня тревожно вглядывалась в него, не зная, как успокоить и чем помочь. А Митя снова обратился к Борису.

– Ты ведь тоже глаза терял, да? Ну и каково это?

– Да ничего, другие пришили, – ответил лис.

– Мне не пришьют.

– Пришьют… – уверенно ответил Борис. – Таких, как раньше, правда, уже не будет. Да они и не смогли бы остаться прежними. Зато новыми увидишь новое!

– Ав нём будет что-то хорошее, в новом-то?

– Это не от глаз зависит, – мудро изрёк лис. – А от того, кто и как смотрит.

Галина Маркус

(Галина Марковна Мальцева)

Автор выражает благодарность продюсерской компании «АРТБУХТА».