на место, потом прошел по проходу, вернулся и наконец остановился у полки с травяными чаями.

Он взял упаковку двумя пальцами:

— Кокос, ромашка и страстоцвет?

— На меня не смотрите.

Колдмун быстро сделал свой выбор: банка сардин, энергетическая плитка, лапша быстрого приготовления, четыре упаковки бисквитов «Твинки» и упаковка самого дешевого молотого кофе, какой удалось найти. После этого он подошел к кассе. Пендергаст минуту спустя последовал за ним с пустыми руками.

Когда они вернулись в машину, Пендергаст снова вытащил полицейские фотографии из папки. Более других его интересовал один снимок: полное изображение женщины, висящей на штанге, одна нога верхней частью щиколотки опирается на край ванны, голова набок, путаница волос не может скрыть выпученные глаза.

— И что там? — спросил Колдмун.

Пендергасту потребовалось некоторое время, чтобы ответить.

— Я просто думал.

— О чем?

— О словах, которые вы вчера сказали Пикетту: вам кажется маловероятным, что миз Монтера и Элиза Бакстер обе были выбраны случайно.

— А вам разве так не кажется? Что одна из них, вероятно, была выбрана не случайно?

— И в самом деле. — Пендергаст отложил фотографию. — Я согласен: вероятность того, что обе женщины выбраны наобум, практически равна нулю. Но есть еще и третий вариант.

Колдмун помедлил.

— Вы хотите сказать, не одна, а обе женщины были выбраны не случайно.

— Да. И если это тот случай, то, боюсь, решение нашей задачи может стать либо гораздо проще, либо гораздо труднее.

Колдмун уже стал привыкать к сентенциям Пендергаста, изрекаемым на манер Будды. До сих пор они не обнаружили ни малейших указаний на то, что смерть Бакстер могла быть чем-то иным, кроме самоубийства, или что (если уж откровенно) существует какая-то реальная связь между двумя смертями. Он сдержанно хмыкнул. И не столько увидел, сколько почувствовал, что Пендергаст бросил на него взгляд, прежде чем снова переключить внимание на дорогу.

На парковке вокруг «Скромной скумбрии» стояло удивительно много машин. Когда агенты вошли в вестибюль, причина стала ясна: во время метели, случившейся на прошлой неделе, упавшее дерево вывело из строя электрическую подстанцию и несколько десятков домов остались без электричества. Семьи, у которых не нашлось родственников, вынуждены были устроиться здесь. Увы, сказал хозяин, свободных номеров нет, он даже открыл второй этаж, на зиму обычно закрывавшийся.

Колдмун наблюдал за тем, как Пендергаст, применяя поочередно убеждения, угрозы, мольбы и подкуп, уговорил хозяина уступить им свой номер с двумя двойными кроватями, цветным телевизором и без вайфая.

— Пожалуй, я всегда могу переночевать у своего кузена Тома, — сказал хозяин, засовывая в карман толстую пачку сложенных долларов. — Вы подождите в зоне отдыха, пока я приготовлю кровати и уберу свои вещи. Пару минут.

Зона отдыха представляла собой унылое пространство с заворачивающимся линолеумом, маленькой кухней и огромным бильярдным столом, в настоящее время не используемым. Владелец удалился готовить номер, а Пендергаст и Колдмун подошли к одному из столов.

— Давайте разделим полицейские материалы, — сказал Пендергаст, постукивая пальцем по папке Уэйнтри. — А потом сравним наши соображения.

— А что сравнивать? Результаты вскрытия и рапорты криминалистов на пяти страницах. То же и собеседования. А фотографии говорят сами за себя.

— Именно из-за скудности информации мы и должны думать, как теперь говорят, «креативно». Свежий взгляд на материалы, пусть даже бессистемный, может привести к неожиданным открытиям.

Противясь желанию отрицательно покачать головой, Колдмун показал на папку:

— Приступайте.

Пендергаст быстро рассортировал бумаги на две небольшие стопки, потом сел за стол, подвинул одну стопку к себе и начал молча ее листать. Колдмун тем временем прошелся по комнате, осматривая неизменные настольные игры, полки с книгами в мягкой обложке и прочий бесполезный хлам, обычно присутствующий в таких заведениях. Проинспектировав кухонные шкафы, он с радостью обнаружил на одной из полок электрический чайник.

В этот момент вернулся хозяин.

— Комната готова, — сказал он. — Хотите посмотреть?

— Конечно, — ответил Колдмун, подхватывая выбранную наугад книгу, электрочайник и свою часть документов.

Пендергаст даже головы не поднял:

— Я приду попозже, спасибо.

Хозяин открыл дверь в номер, и Колдмун вошел. Здесь было достаточно чисто (Колдмун не отличался привередливостью), и хозяин пожелал ему доброй ночи. Бросив на пол сумку и куртку, Колдмун с облегчением снял кобуру со служебным пистолетом и положил на одну из кроватей. Затем включил чайник в сеть, чтобы убедиться, что он работает. Хотя он купил себе на обед лапшу, она могла подождать, а пока что его организму остро не хватало кофеина. Он наполнил помятый чайник водой, дал ей закипеть и бросил туда пару горстей молотого кофе. Потом оставил кипеть на маленькой мощности, взял бумаги и «Твинки», лег на пустую кровать и со вздохом скинул ботинки.

Два часа и три упаковки «Твинки» спустя он услышал поворот ключа в скважине. Потом в дверях появился Пендергаст. Он вошел, закрыл за собой дверь и остановился. Оглядел комнату: двуспальные кровати, грязноватые одеяла, выцветшие обои со сделанными кое-где отметками мелом, крохотную ванную с одним полотенцем, — потом перевел глаза на Колдмуна, который лежал на кровати в носках, положив на колени книгу, в окружении разбросанных ксерокопий и оберток от «Твинки». Ноздри Пендергаста задрожали.

— Ну вот опять, — сказал он.

— Что?

— Этот особенный запах. Что-то среднее между горящим сигаретным фильтром и средством для прочистки канализационных труб.

Колдмун потянул носом воздух. Это пахли не его ноги, — по крайней мере, он на это надеялся.

— Вы имеете в виду кофе?

— Кофе?

Колдмун кивнул в сторону чайника:

— Кофе. Я его заварил, когда вошел сюда.

Пендергаст огляделся и помахал рукой, словно прочищая воздух:

— К несчастью, вы дали кофе вскипеть и этим его погубили.

— Ну, я так его готовлю. Я кипячу его часа два.

Так готовили кофе отец, дед и прадед Колдмуна, и сам он пил только такой кофе. Он вырос в резервации Пайн-Ридж, и у них в доме на плитке всегда кипятился кофе в эмалированной кастрюле. При необходимости в кастрюлю подсыпали еще кофе и доливали воды. Мысль о фильтрах или ситечках считалась нелепицей. На вкус Колдмуна, кофе не мог считаться хорошим, если он не кипятился как минимум неделю.

Пендергаста пробрала дрожь. Он огляделся еще раз, и на его лице появилось странное выражение, тут же, впрочем, исчезнувшее, так что Колдмун не успел ничего заметить. Потом бледное лицо Пендергаста снова стало непроницаемым. Он расстегнул куртку, повесил ее на вешалку, привинченную к двери, и сел на вторую кровать, куда Колдмун бросил свой пистолет. К немалому удивлению младшего агента, Пендергаст взял кобуру. Потом, к еще большему удивлению Колдмуна, он вытащил пистолет.

— «Браунинг хай-пауэр», — сказал он,