что ей в Москве душно, что она задыхается в квартире, что хотела бы жить за городом. Вот поэтому ее день рождения Матвей решил устроить в загородном доме одного из своих клиентов. Тот был в длительной командировке и поручил Матвею продать свой дом. Это означало, что можно спокойно воспользоваться случаем и пригласить туда Аню.

Матвей подготовился, заранее привез туда продукты, вино. Мясо для шашлыка купил, не мог же он мариновать его дома, на глазах жены. Долго выбирал сыры, виноград, шоколадные конфеты.

Они встретились с Аней в условленном месте, где она села к нему в машину, и они поехали в коттеджный поселок «Сосновый бор». Пропуск, которым Матвей обзавелся для того, чтобы беспрепятственно проезжать на территорию и показывать дом клиентам, оказался поистине волшебным – они с легкостью проехали мимо охранников и оказались в красивейшем месте, неподалеку от елового бора.

– Я знаю это место, приезжала сюда как-то с клиентами, – сказала, выходя из машины, Аня. – Поселок граничит с Томилинским лесопарком, живешь как в лесу, дышишь свежим воздухом, я просто в восторге!

Беленький стильный коттедж с просторной верандой был обрамлен газоном с цветниками. Позади дома на небольшом участке располагался маленький садовый домик с мангалом и зоной отдыха. Вот там и планировалось жарить шашлык, праздновать.

– Матвей, дорогой, как же здесь красиво! Думаю, что, если бы у меня был здесь дом, я стала бы самым счастливым человеком на Земле. Честно. К тому же Москва совсем близко.

– Я рад, что тебе здесь нравится.

Аня, конечно, переживала, понимая, что поступают они незаконно, что заняли чужой дом, и что если хозяин неожиданно вернется, то Матвею не поздоровится. Как вдруг услышала:

– Должен тебя сразу успокоить – хозяина не будет еще два месяца, он в Армении и вернется не скоро. Так что все в порядке!

И ее сразу отпустило. И потом, не сговариваясь, они словно играли во влюбленных друг в друга супругов, милых и сентиментальных, живущих в этом райском месте, пили хорошее вино, ели мясо и фрукты, нежились на чужой кровати на предусмотрительно привезенном заботливым Матвеем новом постельном белье, и в тот вечер для них не существовало ничего, кроме любви и счастья.

Аня была нарядная, в белой кружевной блузке и белом же кашемировом джемпере, а стройные крутые бедра ее обтягивали голубые брюки. Но в таком наряде она пробыла недолго, постепенно раздеваясь, она осталась наконец в бюстгальтере и трусиках. Как же она хороша и привлекательна была тогда, как прекрасно смотрелась ее полуобнаженная полная грудь, белые гладкие плечи, изгибы, округлости…

Он несколько раз повторил, что хочет съесть ее. Всю. Целиком.

Они расслабились, и им так хорошо было вдвоем, что Матвей чуть ли не заикнулся ей о своем желании сойтись. Но вовремя остановился, даже почувствовал, как на лице его выступила испарина, как у человека, который только что осознал, что ему удалось избежать смертельной опасности. Нет-нет, пока их обоих устраивают эти отношения, не следует торопиться. Почему-то думая о разводе и даже боясь представить себе эту процедуру и, главное, последствия, он всегда вспоминал своего приятеля, крепко влюбившегося в молоденькую медсестру Сашу. Будучи женатым и имея двоих детей, он какое-то время встречался с этой Сашенькой у нее в общежитии, и пока пылал страстью, старался многое не замечать, жил только этими чувствами. И так ему, видать, было хорошо с этой девушкой, так она его к себе притягивала, что он в один прекрасный день собрался и ушел из дома. От жены и детей. Поселился в общаге этой и вдруг понял, что больше всего страдает не от разлуки с близкими ему людьми, а без своей прекрасно оборудованной ванной комнаты и нового махрового халата.

«Ты не представляешь себе, старик, какой у меня там (имеется в виду дома) остался халат. Белоснежный, длинный, такой мягкий и приятный к телу. Я, как приму душ, сразу заворачиваюсь в него, и так хорошо, тепло, сухо и комфортно!»

Он прожил с медсестрой около месяца, а потом взвыл, когда представил, что вот с этой девушкой (у которой, оказывается, за ухом постоянно мокнущая, издающая неприятный сливочный запах ранка, к тому же эта особа никогда на ночь не мыла ноги и т. д. и т. п.) ему придется каким-то образом снимать квартиру или брать ипотеку и покупать жилье, что, когда она забеременеет, начнутся новые проблемы, еще более серьезные, словом, все то, что он уже пережил, что осталось далеко позади и к чему не хочется уже возвращаться!

И вот этот приятель, когда вдруг представил себе, что его ждет, да к тому же успевший пресытиться медсестрой, быстренько побросал в чемодан самое необходимое, что было впихнуто в ящик старого общаговского комода, да и вернулся домой, к жене. Повалился ей, как говорится, в ноги, попросил прощения и, кстати говоря, был тотчас же прощен, и первым делом направился в ванную комнату, где долго лежал в горячем растворе воды и ароматических испанских масел (постоянно привозимых женой из-за границы), после чего, чистый, обновленный и распаренный, облачился в свой любимый белый махровый халат и сразу почувствовал себя человеком. Словно протрезвел человек от страсти. Пришел в себя.

У Матвея тоже был халат, но больше всего он любил и ценил широкий и очень мягкий, уютный диван в гостиной. После работы вечерами он даже не поднимался с него. Жена приносила ему поднос с едой, всячески старалась ему, такому уставшему, угодить. Причем делала это искренне. Совестливая женщина, она была благодарна судьбе за то, что у нее такой работящий и заботливый муж. И если бы ей кто сказал, что у ее Матюшеньки есть любовница, с ходу зарядила бы этому человеку пощечину – ни за что не поверила бы!

Нет-нет, он не собирается уходить от жены, дивана и детей. Кому плохо от того, что он время от времени встречается с другой женщиной, что просто отдыхает с ней душой и телом? Никому. Наоборот, всем хорошо. Он всегда в хорошем настроении. Жена счастлива. Семья всем обеспечена. Все в полном порядке!

– Люблю виноград без косточек, кишмиш, – сказала Аня.

Они лежали на кровати, ее голова покоилась на его плече; рядом с ней среди простыней примостилось большое зеленое блюдо с фруктами, и свободной рукой она не глядя пощипывала виноград и отправляла в рот. Жмурилась от яркого солнца, бьющего в окно. А ведь недавно, казалось бы, собирался дождь!

– Кушай, Анечка, и будешь такой же сладкой, как виноград.

И говоря это, он в душе как бы просил у нее