давно там содержатся за фальшивые ассигнации и содержатся там очень хорошо»[207]. Еще один из фигурантов этого дела крестьянин Иван Беляев, содержавшийся в харьковском остроге, утверждал, что видел, как арестант Кречетов «сам делал ассигнации и у него он видел инструменты и видел, когда он пробовал их делать»[208].

В августе 1876 года начальник оренбургского губернского жандармского управления донес управляющему III отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии А. Ф. Шульцу, что в уездном городе Илецке рядовой местной караульной команды при каторжной тюрьме сбывал фальшивые 3-рублевые билеты. В тюрьме провели обыск, и «хотя фальшивых билетов и не обнаружено, но найденные там баночки с зеленой и красной красками и присутствие в тюремных мастерских хороших слесарей, живописцев и других мастеров, привело лиц, производивших обыск, к убеждению, что подделка билетов при отсутствии к тому же надлежащего надзора за арестантами, действительно производится в тюрьме»[209].

В 1868 году в Казанской палате уголовного суда рассматривали дело «о подделке в Казанском тюремном замке фальшивых кредитных билетов, которое решено 10 июля 1868 года и по решению из подсудимых ростовский купеческий сын Василий Федоров Шмагин 20 лет и 3 месяцев, за делание фальшивых кредитных билетов и отлитие из олова двугривенных, присужден к лишению всех прав состояния и ссылке в каторжную работу на заводах на четыре года и восемь месяцев»[210]. Василий Шмагин подал апелляцию на решение уголовной палаты в Сенат. Его дело разбиралось в Правительствующем сенате в июле 1869 года. Были изучены имеющиеся в деле улики, а именно донесение смотрителя тюрьмы и его помощника, показания тюремных надзирателей, караульных и сокамерников Шмагина. Согласно показаниям тюремных смотрителей, когда они внезапно вошли для обыска «в ту камеру, в которой содержался Шмагин, как сей последний, стоявший в то время, по объявлению смотрителя, у стола, потушил лампу; а арестант Чупраков, стоявший вместе с ним, бросился к окну, и что затем, как у того стола, так и под тем окном были найдены разные предметы, служившие, по-видимому, для подделки кредитных билетов, и самые билеты»[211]. В камере «была найдена, между прочим, нарезанная и начатая подкрашиваться бумага для делания рублевых билетов»[212]. А сокамерники фальшивомонетчика рассказали, что «Шмагин выделывал на тех билетах государственный герб, прикладывая какое-то клеймо, и что когда смотритель замка вошел в камеру для обыска, то Шмагин, занимавшийся пред тем с Чупраковым у стола подделкою билетов, выкинули таковые из окна, а вещи, служившие им для того, спрятали под нары»[213]. Дело казалось решенным, но Сенат, рассмотрев имеющиеся в деле показания, заключил, что «находит вышеприведенные улики недостаточными», а посему осужденного Шмагина следовало освободить, возвратить права состояния, но «оставить его по обвинению в подделке кредитных билетов сильном подозрении»[214].

Сельские жители часто оказывались фигурантами уголовных дел о подделке денежных знаков, но, конечно, связывать фальшивомонетничество исключительно с крестьянским сословием было бы неверно. Как уже говорилось, подделкой денег грешили люди самого разного происхождения и состояния.

В феврале 1862 года чиновник особых поручений Кельчевский докладывал в министерство финансов о раскрытии в Санкт-Петербурге группы фальшивомонетчиков. В рапорте он писал: «Фабрикацию и сбыт фальшивых билетов 25 и 10 рублевого достоинства производили: титулярный советник Карл Рейснерс, служивший столоначальником в Артиллерийском департаменте, Казимир Кулужский, бывший студент 3-го курса Медико-хирургической академии, отставной коллежский регистратор Аристарх Тистров (председатель конкурса), канцелярский служитель Григорий Гамашвиль, гравер Николай Небельтау — прусский подданный, и литограф Линдберг — шведский подданный, а также участницами с ними были по сбыту мать Рейснерса, вдова провизора София Рейснерс и любовница Гамашвиля Виктория Сизорская»[215]. Такой вот «разночинный Петербург», успевший изготовить фальшивок на 35000 рублей.

Свою лепту в дело фальшивомонетничества вносило и купечество. Люди с состоянием, как правило, являлись организаторами преступных групп либо занимались распространением партий фальшивок. В 1818 году в Полтаве был арестован купец 1-й гильдии Соломон Венгеров с сыновьями. Купец содержал питейные заведения, поставлял провиант на почтовые станции и занимался распространением фальшивок. «Венгеровы суть первые виновники продажи фальшивых ассигнаций чрез полтавских евреев шкловским, а чрез сих выпуск оных в разные губернии и даже в Санкт-Петербург»[216], говорилось в рапорте Полтавского суда в Сенат в 1820 году. Венгеров был как «самоважнейший преступник посажен в особую секретную казарму»[217], в которой и содержался вплоть до суда в апреле 1821 года. В августе 1863 года в III отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии поступили сведения о подделке фальшивых кредитных билетов в Псковской губернии. Сведения подтвердились, и шайка фальшивомонетчиков, возглавляемая «главным руководителем делания фальшивых ассигнаций купцом Высоцким»[218], была арестована. В августе 1864 года министр финансов М. Х. Рейтерн докладывал государю о направленных в Москву полицейских чинах «для удостоверения в сделанном полиции показании, будто купец Петр Дометов наживает себе огромное состояние подделкою кредитных билетов»[219]. В ходе этого расследования была раскрыта целая шайка, занимающаяся подделкой и переводом фальшивых кредитных билетов. Были выявлены тридцать три пособника Петра Дометова, за которыми следили в Москве, в Старой Руссе, в Дмитровском, Коломенском и Богородском уездах Московской губернии[220]. В 1884 году из Воронежской губернии в министерство финансов пришло сообщение, что «в доме временно проживающего Усманского купца Николая Андреева Бунина обнаружена полицеею подделка фальшивых кредитных билетов двадцати пяти рублевого достоинства. Подделкой этой занимался сам Бунин и называющий себя его племянником Алексей Федоров Соколов»[221]. По приговору Острогожского окружного суда Бунин был признан виновным «в приобретении орудий и припасов для подделки государственных кредитных билетов», лишен «всех прав состояния, прежних семейственных и прав собственности» и сослан в каторжные работы сроком на четыре года, а затем навсегда на поселение в Сибирь[222].

Участием в фальсификации денежных знаков отметились и лица духовного звания. В 1820 году в г. Обояни Курской губернии дьячок Смоленской церкви Григорий Петров был пойман за изготовлением фальшивых 10-рублевых ассигнаций[223]. Другой дьяк, правда бывший (лишенный сана за кражу церковных денег), Владимир Кибардин, «вошел в сговор» с некоторыми крестьянами Елабужского уезда Вятской губернии, купил необходимые материалы и инструменты, сделал «гравюры для 3-х рублевых билетов» и показал, как их делать. В июне 1873 года губернатор Вятской губернии В. И. Чарыков сообщил министру финансов: «Всех более приспособилась делать фальшивые билеты грамотная дочь крестьянина Трифона Лужина Прасковья, у которой найдены правила о подделке билетов, писанные ею под диктовку Кибардина»[224]. Такие же «правила», написанные рукой бывшего дьяка, были обнаружены и в доме крестьянина Василия Шутова. Рукописное пособие «Руководство к познанию искусства подделки билетов»[225] содержало рекомендации: по приготовлению необходимых компонентов («Взять старого льняного масла (которое должно быть хорошо отстояно