и чисто), варить и при кипячении жир вымакивать мягким хлебом или булкою, и варить до тех пор пока получит клейкость»[226]); по изготовлению досок («Медные доски из зеленой меди, а стальные из продольной или поперечной пилы английской, а русские пилы ужасно нехороши и ноздреваты»[227]); по нанесению на доску краски («Краску натирают на доску шпателем и другим острым обдирают с доски чисто и взявши листок писчей бумаги положа на ладонь протирают доску чисто»[228]) и многие другие практические советы. Рукопись сопровождалась рисунками, иллюстрирующими устройство печатных станков.

В ведомственной переписке имеется упоминание даже об изготовлении фальшивок в монастырских стенах. А. Ф. Шульц в ноябре 1877 года известил Д. Ф. Кобеко об аресте жителя Эривани мещанина Вартанова: «Следствием, произведенным в Эриванской губернии, обнаружено, что подделка фальшивых кредитных билетов производилась в Эчмиадзинском монастыре — в подвалах церкви св. Рипсилии — помянутым жителем г. Эривани Вартановым и двумя монахами означенного монастыря»[229]. В церкви были найдены фальшивые кредитные билеты 25-рублевого достоинства, инструменты и «множество материалов для подделки фальшивых билетов». Помимо этого, «монахи, сознавшиеся в подделывании этих билетов, вместе с Вартановым, показали, что в сентябре месяце сего года они убили в помянутой церкви одного человека, принимавшего участие в их работах — по словам их русского, — за намерение открыть правительству их преступную деятельность»[230].

Нередко преступные сообщества носили «внесословный» характер. Сообщниками в криминальном ремесле, особенно в крупных межрегиональных сообществах, могли быть выходцы из разных социальных слоев. Открытая в 1820-х годах преступная группа «фабрикантов» и распространителей фальшивых ассигнаций и звонкой монеты, действовавшая на территории нескольких губерний, включала в себя крестьян, рабочих, мещан, солдат-дезертиров, офицеров, священнослужителей[231]. В 1866 году был арестован и заключен под стражу отставной поручик П. С. Гаврилов, уездный предводитель дворянства, обвиняемый в подделке билетов государственного казначейства — «серий» — в Изюмском уезде Харьковской губернии. В числе его сообщников значились и были привлечены к суду отставной штаб-ротмистр С. А. Сонцов, «прокутившийся местный чиновник» И. У. Шипчинский, мещанин Н. В. Гудков (печатник) и «браунгшвейгский подданный» Э. Зебе (литограф). В Милане был задержан и доставлен в Россию еще один подозреваемый — отставной подполковник А. Н. Беклемишев. По этому делу также в качестве обвиняемых проходили мещане И. Н. Масленников, А. О. Юрченко, И. П. Спесивцев, отставной чиновник титулярный советник В. О. Виттан, купец В. Ф. Быстровский, прапорщик Блинов, подпоручик Житинский, нахичеванский купец 2-й гильдии П. А. Коротков. В ходе следствия выяснилось, что изготовление фальшивок велось с 1861 года. Первый выпуск был осуществлен на 20 000 рублей серебром, следующий — на 89 000 рублей серебром[232]. Как видно, преступное сообщество вело дело с размахом. При этом подельники чувствовали себя в относительной безопасности, поскольку, как говорил один из подсудимых на следствии, «мы поймали такого туза, что никто его не заподозрит»[233]. «Тузом» являлся Иван Абрамович Шахов — отставной штаб-ротмистр, потомственный дворянин, крупный поставщик провианта в провиантские магазины и войска, расположенные в Харьковской губернии. Суд признал изобличенными и приговорил лишить всех прав состояния и сослать: Гудкова и Зебе на 4 года в каторжные работы, Щипчинского на 4 года на заводы, Сонцова на 6 лет на заводы, Беклемишева, Гаврилова, Виттана, Короткова, Житинского на 9 лет в крепости, Блинова (за недонесение) сослать на житье в Томскую губернию[234]. Приговор был представлен «на Высочайшее соизволение» и, согласно рапорту Харьковской палаты уголовного суда в Сенат, оставлен без изменений, за единственным исключением: по «Высочайше утвержденному мнению Государственного совета» поручика Павла Гаврилова и подполковника Александра Беклемишева освободили без наказания[235].

Впрочем, и небольшие группы фальшивомонетчиков нередко состояли из лиц разного происхождения. Так, например, соучастниками фальшивомонетчиков Петра и Григория Лутовских — дворян, отставных поручиков, братьев жены Херсонского губернатора — были три дворянина, семь мещан и три крестьянина. Все они были привлечены к суду в сентябре 1877 года за сбыт фальшивых кредитных билетов двадцатипятирублевого достоинства[236].

Как уже отмечалось, крестьянское правосознание отличалось своеобразным бытовым взглядом на проблему фальшивомонетничества. Материалы судебного процесса над группой братьев Лутовских свидетельствуют о том, что у некоторых представителей дворянства были не менее своеобразные соображения по тому же вопросу. Газета «Голос», следившая за процессом, писала: «Петр Лутовской довольно обстоятельно рассказал свои похождения, о том, как он однажды, при покупке какого-то фиктивного наследства вымышленного болгарского князька, потерял все свое состояние и вошел в долги. Эти-то долги и заставили его взяться за фабрикацию денег. Ведь не мог же я, в самом деле, допустить, чтобы моя дворянская честь была запятнана неплатежом долгов — заметил подсудимый»[237].

Отдельной строкой в истории российского фальшивомонетничества стоят хищения кредитных билетов и ценных бумаг из государственных учреждений.

В январе 1870 года судебный следователь Московского окружного суда Николай Реутский писал заведующему секретной частью канцелярии министра финансов А. Н. Юревичу о краже оплаченных билетов Московской сохранной казны на 500 000 рублей из архива Московской конторы Государственного банка для «переделки и нового выпуска в обращение»[238]. Пока шло следствие, банкирский служащий Филантьев поджег хранящиеся в архиве билеты, «те самые, — писал Реутский Юревичу в феврале 1870 года, — о которых я производил следствие. Вероятно, он предполагал сжечь все оставшееся билеты, чтобы не было возможности поверить, сколько их было похищено»[239]. Замести следы преступления таким радикальным способом Филантьеву не удалось — его, естественно, арестовали и судили.

Таким же неуклюжим вором оказался и подмастерье Экспедиции заготовления государственных бумаг Максимов, похитивший в 1884 году 300 экземпляров 10-рублевых кредитных билетов. Управляющий Экспедицией Ф. Ф. Винберг 2 апреля сообщил министру финансов о том, «что на одном из железных шкафов, в которых хранятся оттиски кредитных билетов на настоящей бумаге, печать г. смотрителя не цела». Ревизия, писал Винберг, показала «недостаток 300 экземпляров билетов 10 руб. достоинства», при пересчете всей наличности в мастерской кредитной типографии «недостающих билетов не отыскано», а «подмастерье Максимов, которому г. смотритель доверял ключ от вышеозначенного шкафа, при дознании давал сбивчивые и противоречивые показания, чем навлек на себя подозрение»[240].

Были случаи, когда работников Экспедиции пытались уговорить на кражу инструментов. В марте 1886 года Ф. Ф. Винберг доложил министру финансов, что «22 марта сего года, при выходе рабочих из Экспедиции Заготовления Государственных Бумаг, какой-то неизвестный человек намеревался подкупить одного из них на кражу шрифта, которым печатаются кредитные билеты 25 руб. достоинства. С этою целью неизвестный водил рабочего два раза в портерную и дал ему задаток в 25 руб., но рабочий этот донес о случившемся смотрителю мастерской, и принятыми мерами