– А это еще что такое? – спросил Ренард.

– Кошер.

– Почему же она настояла на моногамии?

– Да потому что хотела видеть своего сына на троне. Набитый женами гарем не очень-то располагает к уверенности в завтрашнем дне. Все эти арабские жены последнюю тысячу лет только и знали что следить друг за дружкой, травить друг дружку, а заодно травить друг у дружки детей, чтобы только собственное чадо продвинуть… А вот это их сын, Хамдул. Ему сейчас десять лет… В общем, самое интересное для нас то, что Лейла с недавних пор решила прикрыть лавочку в Ум-безире. По нашей информации, она уже всю плешь проела своему эмиру.

– Почему? – спросила Флоренс.

– Это щекотливый момент.

– Ничего, мы вытерпим.

– Тут есть два фактора. Во-первых, она не хочет подцепить от него венерическую болезнь, поскольку при ее внешних данных эмир и с ней не прочь время от времени перепихнуться разок-другой, а во-вторых, Хамдул уже достаточно вырос и может услышать дворцовые сплетни о том, что его папаша не в силах удержать свой ятаган в собственных штанах. На этом все.

– Спасибо, Бобби, – сказала Флоренс. – Весьма полезная информация.

– Может, нам следует поглубже исследовать этот вопрос, прежде чем мы приступим к делу? – сказал Джордж.

На нижней губе у него остался розовый след от «Пепто-бисмола».

Бобби уставился на него и сказал:

– В смысле – потратить шесть-семь месяцев на решение проблемы осуществимости проекта? С кучей всяких разных таблиц?

Джордж пожал плечами:

– Ну если, конечно, вы хотите делать все с кондачка…

В Матаре к проблеме женской одежды относились вполне либерально, однако Флоренс на всякий случай решила соблюсти формальности. Она нарядилась в брючный костюм из лиловой и бирюзовой чесучи, а на волосы набросила шарфик из бутика «Гермес». Если верить Бобби, эмиру нравилось дарить такие шарфики своим любовницам.

– Когда они хороши в постели – ну то есть очень хороши, – к такому шарфику прилагается браслетик с бриллиантами. А когда они очень, очень, очень хороши, то к нему прилагается красный «феррари».

Наконец Флоренс провели в зал для аудиенций. По обеим сторонам двери стояли телохранители с мечами и в парадных костюмах.

– Салям алейкум, – сказала Флоренс без малейшего акцента. – Шерефна, сомов кум.

Глаза эмира слегка засветились, причиной чему было не одно только безупречное арабское произношение его гостьи. Он взял ее за руку, склонился к ней и поцеловал. Флоренс слегка покраснела. Она продолжала говорить по-арабски, стараясь не забывать, что в Матаре, беседуя с эмиром, необходимо обращаться к нему в третьем лице. Для американцев, привыкших через пять минут после знакомства называть всех и каждого «приятель» или «милочка», это нелегкая задача.

Они сели. Флоренс заметила, что стулья эпохи Людовика XVI были на несколько сантиметров ниже, чем стул эпохи Людовика XIV, на котором сидел эмир. Газзир бен Хаз – или «Газзи», как называли его близкие, – не был высоким человеком. При своих ста шестидесяти двух сантиметрах он был одного роста с Лоуренсом Аравийским.[9]Воистину – необязательно быть крупным мужчиной, чтобы вершить великие дела.

Эмир был при полном параде – в белоснежном одеянии с гутрой на голове, перехваченной традиционной позолоченной ленточкой, которая называется агал. Четыре его пухлых пальца были унизаны перстнями. Козлиная бородка тщательно подстрижена, а губы блестели как устрицы, что было, очевидно, следствием их постоянного контакта с наиболее изысканными деликатесами, какие только можно найти на этой планете – от икры и шампанского «Дом Периньон» до фуа-гра. Его лицо излучало довольство собой и жизнью. А почему бы и нет? Эмир был самым счастливым человеком из тех, что живут в палатках и полотняных шатрах.

– Ваше Величество крайне гостеприимен, – сказала Флоренс с легким поклоном.

– Это у нас в характере, – сказал он, переходя на английский.

Эмир, как и большинство аристократов Матара, был англофилом и пользовался любой возможностью продемонстрировать свое блестящее владение языком.

– Даже самый беднейший житель Матара распахнет свои двери перед путником и поделится всем, что у него есть, – улыбнулся он. – Боюсь, правда, что в Матаре вы найдете не так уж много бедных жителей. И это тоже у нас в характере.

– У вас в стране царит благоденствие.

– Хвала фиговому маслу! Второго такого вам нигде не сыскать.

– Оно известно по всему миру, – подхватила Флоренс. – И применяется во множестве отраслей. Возьмите хотя бы духи или промышленность… А вы знаете, между прочим, что китайцы его используют в качестве смазки для своих ракет?

– Мне не был известен этот факт. Но как это прекрасно! – Эмир слегка наклонился вперед: – Оно понижает уровень холестерина. И в то же время повышает уровень хорошего холестерина. Наступит время, и ученые медики это подтвердят, слава Всевышнему.

– Матар – воистину река, текущая в мир.

Они переглянулись.

– Может, хватит нам нести эту чушь? – улыбнулся эмир.

– Ваше Величество весьма великодушен. Я уж и не знала, что еще можно сказать про фиговое масло.

– А я им никогда и не пользовался, – сказал эмир, вынимая сигарету из стоявшей перед ним золотой шкатулки.

Тут же, как призрак, откуда-то возник слуга, одетый в тон портьерам и занавескам. Он поднес огонь к сигарете эмира и снова исчез, прошуршав легким шелком.

– Жуткая гадость, – продолжал эмир. – Я лично предпочитаю масло грецких орехов, которое выдавливают четырехсотлетними жерновами во французской провинции Дордонье. Мне привозят его на самолете. Кого на самом деле волнует холестерин? Мне, например, швейцарские врачи каждый месяц переливают кровь. А старую я сдаю в больницу. И, вы знаете, она там пользуется большим спросом… Послушайте, Флоренс… действительно, почему бы мне не называть вас именно так? Ведь мой язык не в силах передать всю красоту тосканских гласных… Так вот, вы преподнесли мне очень милый и, должен сказать, оригинальный подарок. Я могу показать вам целую комнату, забитую совершенно ужасными презентами. Не понимаю, почему на свете так мало людей с хорошим вкусом. Хуже всего была доска для игры в «Монополию», отлитая из двадцатичетырехкаратного золота и выложенная рубинами, бриллиантами и разными другими драгоценными камнями, а домики и отели – из платины. Вы представляете себе? Чего хотели от меня эти люди? Чтобы я все это переплавлял? Нет, я знаю, что арабы славятся своей вульгарностью, но тут уж прошу меня извинить… Кстати, у вас изумительный арабский язык. Я так понимаю, вы работаете на правительство? Ну конечно. В каком-то специальном отделе? В ЦРУ? Отправить сюда женщину – на такое надо решиться. Хватило бы у них на это воображения? Сомневаюсь… Раньше, если вашей стране было что-нибудь нужно… А я вам скажу, моя дорогая, что им всегда что-нибудь нужно… Они присылали такие подарки… Я, конечно, не хочу выглядеть неблагодарным, но, вы знаете, всему есть предел. Всевышний, да святится Имя Его, купил бы, наверное, что-нибудь такое, если бы отоваривался в магазинах сети «Уол-март». У нас тут скоро тоже «Уол-март» откроют. Мы так все волнуемся. А еще мне однажды предложили чемодан денег. Наличными!