Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После третьей линии бронеход внезапно выскочил к орудийной позиции из четырех полевых трехдюймовок. Его появление случилось столь же неожиданным и для расчетов, так как стволы подняты вверх для навесной стрельбы по предполью. Пулеметы, возможно, успели скосить нескольких канониров, но наводчики и командиры укрылись за щитами, обычными пулями не пробиваемыми.
Бетлинг затормозил в пол, перегазовал и воткнул третью передачу, на грунт по наставлению не рассчитанную. Дал обороты и, рискуя сорвать главный фрикцион, резко тронул, набирая скорость прямо на ближайшее орудие, ствол которого неумолимо опускался к траектории стрельбы прямой наводкой.
Японский фугас угодил в правую башню. Оглохший от удара прапорщик почувствовал, как с этой стороны в плечо впились острые осколки. Перезарядить орудие канониры не успели, танк смял его ударом лобового листа. Траки утоптали землю в сантиметрах от зарядных ящиков, детонация которых неминуемо разорвала бы гусеницу…
Смелым иногда везет. Снова включив вторую передачу и развернув танк, Бетлинг с трудом различил сквозь грязь на перископе, что пушкари разворачивают станины трехдюймовок, направляя стволы в сторону бронемашины. Опять смертельная игра на опережение. Гусеница со звонким ударом впечаталась в щит, смяла его и перевалилась на лафет, утянув под себя замешкавшегося солдата. Расчет разбежался заранее, поэтому орудие превратилось в блин с особой аккуратностью. Повернув к оставшейся пушке мимо лужи растекшегося масла из откатника, Бетлинг не поленился прокатиться и туда, оставив на ней неизгладимый отпечаток траков, затем повернул на запад.
В траншеях продолжилась непонятная возня. Скорее всего, китайцы заканчивают выяснение отношений с японскими гостями. Танк, не снижая скорости, перемахнул через земляные укрепления и выкатился в тыл.
Поручик крикнул механику глушить мотор и левой рукой раскрыл люк. Лишь вывалившись наружу, ощутил, как ослаб от потери крови.
– Кажись ранены, ваше благородие?
– Чепуха. Как там Майк?
– Прими Господь его душу, – стянул фуражку Семен. – Аккурат в «максимку» угодило.
Потом фельдшер извлек из плеча Виктора Эдуардовича заклепку, выбитую взрывом из брони и порвавшую крупный сосуд, заклеил порванное ухо. Стрелку Майклу Хауэру размозжило голову и верхнюю часть туловища. Второй пулеметчик от такой картины перегнулся пополам, скрывшись за бронекорпусом, и обгадил опорный каток.
Лобовой лист вынес из боя десятки отметин от пуль и осколков. Правую башню фугас сорвал с погона, выбил пулемет из цапф. Барон только головой покачал.
– Прикажу перекинуть башню с другого танка. Авось еще бой выдержит.
Несмотря на повреждения, поход Бетлинга оказался самым удачным, считая раздавленную батарею. К орудиям прорвался и другой экипаж, однако бронеход подорвался на сложенных фугасах и остался там вместе с людьми.
На исходную выползли четырнадцать машин из сорока двух, начавших атаку на рассвете. Пятеро из-за потери ориентировки в пылевых облаках провалились одной гусеницей в траншеи или вспомогательные ходы, безнадежно застряв; одну из них японцы сожгли. Два танка совершили разворот для возврата к своим позициям и получили шрапнелью в корму, оставшись догорать на виду у японских батарей. Остальные замерли среди поля с порванными траками, сломанной трансмиссией, заглохшим и незапускающимся двигателем, оборванными опорными катками, один перевернулся от попадания в яму. Два брошены экипажами из-за гибели водителей, пытавшихся рассмотреть что-либо в приоткрытый люк. О судьбе трех ничего не известно – следы гусениц протянулись к японцам и пропали. Верно, водители потеряли ориентировку или не смогли развернуть танк к своим.
МакДугал остался вполне удовлетворен итогом боя. Солдат, подофицеров и офицеров главной нации на Земле погибло лишь восемнадцать, какое-то количество сотен или тысяч расходного китайского материала. Ах да, эти русские тоже… Но кто будет считать их поголовье?
– Мистер Брус, завтра на рассвете повторим атаку. Сколько ваших коробок осталось в строю?
– К утру будет готово семь, господин генерал.
– Семь? Вы издеваетесь! Семь из пятидесяти после одной атаки с занятием лишь одного рубежа обороны? – Если бы стоявший перед ним танкист принадлежал к Британской армии, генерал тотчас распорядился отдать его под трибунал. Танки оплачены казначейством Империи, стало быть – собственность короны. Русские дикари посмели превратить британское имущество в металлолом за час боя?!
– Если бы вы изволили придерживаться первоначально принятой тактики, танки с теми же потерями прорвали бы оборону японцев на всю глубину, – на скверном английском, но вполне понятно ответил Брусилов.
Штабисты замерли. Так сэру МакДуглу никто в лицо не хамил. Но британский сэр не может потерять лицо, даже когда на него летят брызги дерьма.
– Я отстраняю вас от командования танковым полком. Извольте сдать его сэру Бернстайну.
Немного запоздалое предложение. Лишь вчера Брусилов подумывал, что номинальным командиром полка лучше быть англичанину.
– Невозможно, сэр. Мое назначение согласовано между русским и британским военными министерствами. Не в ваших полномочиях меня отстранять. О готовности машин доложу позднее, – и на русском по привычке добавил: – Честь имею.
Ночью японцы минут десять поливали фугасами оставленные ими окопы и позиции английских гаубиц, которые на рассвете готовились начать артподготовку. МакДугл вынужден был отменить приказ об атаке и приказал поднять аэростат. Наблюдатель доложил, что противник спешно копает новую паутину полевых укреплений, восстанавливая количество оборонительных рубежей до трех.
За двое суток притащив отставшие на марше танки, подлатав поврежденные и перебрав несколько убитых машин по методу одна живая из двух трупов, команда Брусилова доложила о двадцати восьми боеготовых бронеходах, сведенных в один батальон. МакДугл раздумал брать строптивого славянина под арест и распорядился начать наступление прорывом в двух точках, как, собственно, и планировалось ранее.
Ночью генерала разбудил рев танкового тринклера. С раздражением оторвав голову от походного ложа, он кликнул адъютанта разузнать, что творят эти неуправляемые русские. Однако гораздо раньше доклада МакДугл услышал длинные пулеметные очереди и беспорядочную винтовочную стрельбу, а через отброшенный полог палатки мелькнули отсветы ярких электрических фар.
Прыгнув в сапоги прямо в исподнем, англичанин бросился наружу, в какофонию выстрелов, танкового грома, криков ужаса и боли. Прямо по лагерю, освещая дорогу парой адски горящих глаз, несся русский бронеход. Он сносил палатки, стирая в месиво не успевших выскочить оттуда британцев, и безжалостно полосовал метущихся солдат из обоих пулеметных башен.
– Остановить! Расстрелять! – гаркнул генерал, отдав последний в жизни приказ неведомо кому. Свинец швырнул его на спину, а через десяток секунд корчившееся тело исчезло под безжалостными гусеницами.