Прежде чем он повернулся, чтобы уйти, Клемми снова улыбнулась.

* * *

Однажды утром на той же неделе Алистер Хадли отправился искать Пудинг, и девушка при его появлении, как всегда, почувствовала, что на нее накатила знакомая волна счастья. У него была скромная манера ходить, которая ей нравилась, – он никогда не мерил двор большими шагами, хотя владел и фермой, и фабрикой, и обычно у него было полно дел. Вместо этого он закладывал руки за спину и степенно прогуливался, посматривая вокруг так, словно видел великолепные сады, а не навозную кучу, загоны для свиней и грядки Джема Уэлча с ростками лука-порея. Пудинг думала, это связано с тем, что он всем этим владеет, – что бы ни случилось, дела могли подождать. Отец девушки, доктор Картрайт, напротив, казалось, всегда спешил – кроме случаев, когда принимал пациентов. Размахивая саквояжем, он метался по всей округе, нанося визиты больным. А потом стрелой летел в свой врачебный кабинет в Биддстоне, лихорадочно крутя педали велосипеда и тяжело отдуваясь, когда брал крутой подъем на Джермайнской дороге. Только оставаясь наедине с пациентом, доктор становился безмятежным и излучал спокойствие – даже если перед этим едва успевал перевести дух.

Пудинг наводила лоск на Данди: она неутомимо колошматила его сложенной тканью по мясистым частям, что способствовало кровообращению и повышало мышечный тонус, а также, как было видно по окутывающему их облаку, выбивала из шерсти перхоть. Такие старания были, вероятно, излишними, учитывая объем работы, который неутомимый пони проделывал, таская двуколку вверх и вниз по холмам между Слотерфордом и Чиппенхемом, но данную процедуру посоветовал старый Хилариус, а Пудинг всегда руководствовалась его указаниями. Девушка раскраснелась, вспотела, у нее текло из носа, но она ничего не могла со всем этим поделать. Алистер подошел и улыбнулся. Его улыбка ей тоже нравилась. Солнце сияло на его светлых волосах и на плечах твидового пиджака. Он ласково потрепал Данди по шее.

– Доброе утро, Пудинг. Кажется, работа везде тебя найдет, – сказал Алистер.

– Похоже, что так. Но, если честно, то, чем я сейчас занимаюсь, не слишком отличается от выбивания ковра, – ответила девушка.

– Действительно. Бедный Данди. Довольно уничижительное сравнение.

Алистер погладил коба, задержав руку на шее конька дольше обычного. Пудинг угадала в этом жесте легкую неуверенность и догадалась, о чем пойдет речь. Всякий раз, когда хозяину требовалось что-то сказать о Донни, он проявлял кроткое нежелание делать это.

– Донни сильно расстроился и очень сожалеет о розах, мистер Хадли. Поверьте, – поспешила ему на помощь Пудинг.

– Конечно, я верю. И на самом деле ничего особенного не произошло. – Алистер внимательно посмотрел ей в глаза. – Мою жену сад мало интересует. Скорее всего, кусты восстановятся к тому времени, когда она выйдет, чтобы на них посмотреть. А Нэнси каждую неделю срезала цветы для могилы моего отца. Ей самой эти розы не очень-то нравились. Вот такие дела.

Его голос звучал так грустно, что Пудинг отчаянно захотелось сказать что-нибудь ободряющее.

– Ну, возможно, миссис Хадли розы не сильно интересуют? Моя тетя, например, терпеть их не может. Говорит, от них у нее глаза слезятся. Когда я видела ее в прошлом году, глаза у нее действительно были опухшими и красными. Она выглядела совсем больной. – Пудинг остановилась, чувствуя, что зашла слишком далеко со своим сравнением.

– Вот как? Бедная женщина, – пробормотал Алистер. – Но тут уже ничего не поделаешь. В любом случае розы через неделю-другую перестанут цвести, так что Донни, право, не о чем беспокоиться… И тебе тоже. Что случилось, то случилось.

– Спасибо, мистер Хадли. Вы… очень добры к моему брату.

– Как я уже говорил, Донни может работать здесь столько времени, сколько захочет, – мягко произнес Алистер. – Я кое-что знаю о том, что он повидал там, на войне. Прошел через это сам… То, что он вообще к вам вернулся, – это уже чудо. Нельзя ожидать от него… цельности. Человек, который оказался свидетелем таких ужасов, не мог остаться тем, кем был.

– Слава богу, по крайней мере, вы, мистер Хадли, вернулись оттуда целым и невредимым, – отозвалась Пудинг и сразу об этом пожалела. Выражение лица Алистера стало болезненным, и он не ответил. – Я имею в виду, что случилось бы со Слотерфордом, если бы вы погибли? С фермой, фабрикой и со всем остальным, – продолжила она. – То есть…

Она не придумала, что добавить, и замолчала, жалея, что не сделала этого раньше.

Данди ответил ей глубоким вздохом скучающей лошади, которой надоело греться на солнце. Воробьи прыгали вдоль желоба, окружающего каретный сарай, чирикали и копались в мусоре, выискивая ячменные зерна. В долине грохотала фабрика, и что-то заставило гусей возмущенно загоготать в их загоне.

– Должно быть, прикатил Кит со своими письмами, – вяло заметила Пудинг.

– Я хотел бы попросить тебя об одолжении, Пудинг, – произнес Алистер почти одновременно с ней.

Он выглядел робким. Пудинг покраснела за него и, чтобы скрыть это, сделала вид, что ее занимает кусок сложенной ткани, которой она только что била по крупу конька.

– Конечно, мистер Хадли. Я буду рада помочь.

– Ирен, то есть миссис Хадли, нашла что-то довольно странное в дымоходе старой школьной комнаты. Собственно, это кукла. Что уже странно, потому что здесь не было маленькой девочки в течение ста лет, пока не родилась тетя Нэнси, а та со всей решительностью заявляет, что не имеет к ней ни малейшего отношения. В любом случае Верни Блант и этот парень Таннер думают, будто это что-то связанное с порчей.

– Понятно, с порчей, – проговорила Пудинг. – Но о какой порче вы говорите?

– Ну, что-то помещается в дымоход… Я полагаю, в качестве своего рода приношения темным силам, связанного с магическим заговором или заклинанием.

– Как детская обувь в старой соломе?

– Вот именно. И юный Таннер уверяет, что Ирен должна показать находку его бабушке. По-видимому, старушка эксперт по таким вещам и сможет сказать, оставили куклу в дымоходе ради доброго или злого дела, а также способна принять необходимые меры против любых… негативных последствий, которые могут произойти оттого, что куклу потревожили.

Взгляд Алистера, которым тот на нее смотрел, казался смущенным, и Пудинг никак не могла решить, стоит ли притвориться, будто она верит в подобные вещи, тогда как это было не так, или посмеяться над услышанным, хотя это могло оскорбить миссис Хадли.

– Что ж. Я слышала, к старухе Таннер идут все, у кого возникают разного рода проблемы. Вы, наверное, знаете, что, когда люди болеют и не могут себе позволить обратиться к моему отцу, они лечатся у нее отварами трав.

Пудинг осторожно выбирала слова и старалась, чтобы голос не выдал ее истинного отношения к знахарке, хотя она ясно помнила, как отец описал ей состояние Терезы Хэнкок после того, как та приняла одну из белых горошин бриония, которые ей дала старуха Таннер, чтобы избавиться от нежеланной беременности. Девочка, которой исполнилось не больше четырнадцати, извивалась, как змея, на грязных простынях от приступов рвоты. Ее прямо выворачивало наружу. И появившийся на свет мальчик, Микки, был теперь крепким малышом, которого все баловали, несмотря на то что он родился в грехе.