— И выращивать укроп? — хмыкнула баньши.

— Могу предоставить семена базилика, если укроп тебе не нравится.

Ким качнула головой, прикрывая глаза. Ситуация складывалась комичная, если смотреть на нее со стороны. Самой же Кимберли весело вовсе не было, хотелось плакать, и если бы могла, разревелась бы у лорда на коленях.

Девушка бросила на мужчину оценивающий взгляд из-под полуопущенных ресниц. Колени у него красивые, да и все тело в целом, и даже эти жуткие черные шрамы его вовсе не портят. Ким вдруг поняла, что теперь совсем иначе смотрит на лорда.

— Отпусти меня, — она посмотрела ему в глаза. — Я могу обещать, что никому не скажу ни слова о том, что ты сделал, и даже постараюсь убедить отца увести армию от стены.

— В этом нет необходимости. Гиблое море не под силу переплыть ни одному живому существу, а неживые забредают редко — ты была единственной за последние семь веков. Я вообще не очень понимаю, что твой отец делает у границы столько лет? Чего он ждет?

— Наверное, что в стене внезапно откроется проход, — Ким фыркнула, закатив глаза. Ее папа и правда увел целую армию к стене, лелея надежду на то, что однажды она рухнет, ну или в ней обнаружится лаз. Или же лорду надоест присутствие чужаков у его земель и он выйдет поговорить. Много чего король Брекенса предполагал, кроме одного — ни он, ни его армия не бессмертны, все они стареют…

Кимберли нахмурилась на этой мысли. А ведь и правда, стареют все, кого она знала, кроме ее отца. Он всегда выглядел лет на сорок, даже в свои семьдесят.

— Ревердан, а существует ли какое-то заклинание… ну, скажем, чтобы продлить молодость, остановить старение?

— Существует, — кивнул лорд, возвращаясь к чтению газеты. — Тебе-то зачем? Ты навсегда останешься двадцатилетней.

— Мне меньше девятнадцати.

— Вот как? — мужчина бросил на нее короткий взгляд. — В любом случае, старость тебе не грозит. Но заклинание есть, да. У моего слуги, Шиая, на шее висит кулон с огоньком магии. Он поможет ему продержаться еще пару столетий, но потом сила иссякнет и Шиай умрет по естественным причинам. Произойти это может внезапно, так что спасти его вряд ли удастся, да и наполнить кулон магией вновь я не смогу.

Кимберли не дослушала, перед ее внутренним взором стоял ее отец, который никогда не снимал с пальца перстень с огромным рубиновым камнем. Под страхом смерти он запрещал даже трогать его, не то чтобы дать кому-то посмотреть…

— Любой чернокнижник может сделать такой кулон?

— Любой, — пожал плечами лорд. — Заклинание молодости довольно сложное, но его стараются учить едва ли не самым первым, чтобы продлить жизнь самому себе и своим близким, на случай если не получится напитаться тьмой.

— Почему ты не подарил такой кулон своему отцу? Или почему он не сделал его себе сам?

— Он владел черной магией, но вечная жизнь его не прельщала. Отец радовался каждой минуте своего существования, а когда к нему пришла старость, то принял ее с улыбкой. Умер он также с улыбкой. Почему ты спрашиваешь?

— Боюсь, что мой папа еще очень нескоро покинет границу, — усмехнувшись, Ким покачала головой.

Ревердан не сразу понял смысл сказанных ею слов, а когда до него дошло, устало отбросил газету.

— Кто мог подарить ему такое заклинание?

Кимберли нахмурилась, вспоминая.

— Даже предположить не могу. На вас, чернокнижниках, не написано, что вы владеете запрещенной магией.

— Вообще-то написано.

Девушка непонимающе уставилась на лорда, и тот указал на свою шею. Справа под ухом виднелась черная метка — руна смерти. Небольшой рисунок сломанной надвое подковы. Ким и не обратила внимания на эту отметину, решила, что она является продолжением шрамов.

— Все равно не помню. Мужчины мне обычно не показывают свои тела и часто носят рубашки с высоким воротником.

— Сегодня впервые видела полуголого мужчину? — Ревердан спросил это, стараясь скрыть улыбку. — Ах, ну да, невинная дева, полнолуние…

— Я жила в военном лагере, — напомнила ему Ким. — В жару мужчины предпочитают ходить без… — Девушка осеклась, вспомнив. — Клеймер! Клеймер Ворн! Он всегда носил на шее платок!

— Один из солдат?

— Нет, он не солдат. Он старый знакомый моего папы, и видела я его всего раз на своем дне рождения. Тогда я еще жила в замке, а отец не приезжал, но приезжали его друзья и знакомые, чтобы поздравить именинницу. Чаще всего, конечно, они приезжали с целью присмотреться и отметить меня как потенциальную невесту для своих сыновей или для себя… Но это не важно. Клеймер Ворн не снял рубашку и платок, когда его камердинер просил его это сделать. Клеймер тогда зацепился за сухую ветку и порвал рукав, и я слышала, как его слуга просит его снять одежду, чтобы он заштопал, ведь других вещей мужчина с собой не привез…

— И это все доказательства? — прервал ее Ревердан. — Если вспомнить каждого, кто не стал раздеваться потому что не хотел, то большую часть населения можно записать в чернокнижники.

— А если я скажу, что видела у этого Клеймера портрет в сумке, датированный две тысячи восемьсот пятым годом, на котором он ничуть не изменившийся? Сомневаюсь, что за двести с лишним лет Клеймер бы не постарел. Тогда я думала, что мужчина носит с собой портрет своего прадеда, но теперь…

— Они хорошие друзья с Иммаилом?

— Нет, не думаю. Клеймер его старый знакомый, но они не друзья, и приезжал он только чтобы на меня посмотреть. Как будто я собиралась замуж так скоро, ага, — Ким прыснула в кулак, вспомним все те “смотрины”. Нет, она бы никогда не вышла замуж за того, кто был бы выгодной партией, а не любимой.

— В Ассоне всего один черный маг, — задумчиво проговорил Ревердан. — И это я. Еще пять лет назад нас было двое, но Мирос погиб от своего же заклинания. Оно опасное, не каждый решится применить, а вот он… Хм… Подожди-ка здесь.

Глава 10

Ревердан бесшумно растворился в воздухе под недоуменным взглядом Ким, а уже через минуту вновь сидел в кресле как ни в чем не бывало. Мужчина протянул девушке карточку, с которой на нее смотрел молодой улыбающийся Клеймер.

— Это он?

Кимберли кивнула, поджав губы. Клеймер, Мирос… Он мог взять себе любое понравившееся имя, потому что имел поддержку правителя, Иммаила Авентона.

— Тогда ты точно должен отпустить меня, Ревердан. Отец не уйдет от стены, он будет ждать, а когда не дождется, то неизвестно что придумает.

— Что бы он