3. Если ты противишься мысли и стремлению мужчины с обычным лицемерным и клерикальным морализмом.

4. Если ты тупо ревнуешь к энергии мужчины, вместо того чтобы поощрять его стремление к богатству и приключениям.

5. Если ты тупо боишься за своих сыновей, вместо того чтобы поощрять их дерзкие инициативы и стремления к странствиям.

6. Если ты сохраняешь примитивные представления о тихой, плаксивой, нейтральной и ностальгической жизни.

7. Если ты упорствуешь в своей ненависти к любой новизне и любой храбрости и отваге, если предпочитаешь смерть жизни, теплоту жару, музеи и старинные картины – современной живописи, академических артистов – молодым новаторам.

8. Если продолжаешь препятствовать футуристическому, электрическому, интервенционистскому, воинственному, революционному, воздухоплавательному стремлению итальянской расы.

9. Если ты останешься женщиной из романов Фогаццаро[93]: малодушной, нерешительной, лицемерной, трусливой, нейтральной, консервативной, реакционной, хочу-не-хочу, буду-не-буду, быть-может-завтра-потом, до-груди-но-не-ниже.

10. Если ты останешься женщиной из романов д’Аннунцио[94]: снобистской, тщеславной, пустой, поверхностной, культурной, раздраженной, разочарованной, сходящей с ума по Парижу; женщиной, которой для любви необходимы орхидеи, Коти, Пакен[95], Малларме, Оскар Уайльд, Вагнер, Верлен, Бодлер, археологические путешествия, знаменитые руины, садизм и кровосмешение.

11. Если ты не помогаешь нам завоевывать все прекрасные свободы, которые мы, Футуристы, хотим предложить тебе. Право голоса. Отмена разрешения мужа. Простой развод. Девальвация и постепенная отмена института брака. Девальвация девственности. Систематическое и ожесточенное высмеивание ревности.

Свободная любовь.

Итальянский футуризм, прародитель многочисленных зарубежных футуризмов и авангардизмов, отнюдь не намерен ограничиваться своими мировыми победами, достигнутыми «в славное двадцатилетие артистических и политических побед, освященных пролитой за них кровью», как сказал Бенито Муссолини. Итальянский футуризм также противостоит косности, выдвигая свою программу кардинального обновления кухни. Среди всех артистических и литературных движений он единственный обладает безрассудной отвагой. Живопись и литература XX века – это лишь две разновидности умереннейшего и практичного правоверного футуризма. Под натиском традиционализма они осторожно пытаются насаждать новое с максимальной выгодой для себя.

Философы определяют футуризм как «деятельный мистицизм», Бенедетто Кроче[96] именует его «антиисторизмом», Граса Аранья[97] «освобождением от эстетического террора», мы же называем его новаторской итальянской гордостью, применяя формулу искусства как подлинной жизни, религией скорости, величайшим порывом человечества к синтезу, духовной гигиеной, методом перманентного творчества, машинной эстетикой.

Таким образом, мы, футуристы, поступаем крайне непрактично, пренебрегая примером и предостережениями традиции для того, чтобы любой ценой изобретать нечто новое, которое все считают безумным.

Признавая, что, хотя плохо или вульгарно питавшиеся мужчины и вершили в прошлом великие дела, мы тем не менее провозглашаем следующую истину: люди думают, мечтают и действуют в зависимости от того, как и что они пьют и едят.

Проконсультируемся по этому поводу с нашими губами, языком, нёбом, нашими вкусовыми рецепторами, секреторными железами, радостно вступая тем самым в область желудочной химии.

Мы, футуристы, полагаем, что любовное наслаждение у мужчины подобно глубоководному экскаватору, роющему вглубь, в то время как у женщины оно растекается веерообразно, в горизонтальной плоскости. Нёбное наслаждение, напротив, как у мужчины, так и у женщины, всегда распространяется по вертикали, снизу вверх. Кроме того, необходимо отметить, что итальянец в этом случае становится грузным, неповоротливым, отяжелевшим, глухим и слепым. Впрочем, его всегда дополняет стройная, изящная, страстно извивающаяся итальянка – воплощенные нежность, сияние, воля, порыв, героическая стойкость. Давайте сотворим гибкие итальянские тела, приспособленные к легчайшим алюминиевым поездам, которые придут на смену нынешним тяжелым составам из железа, дерева и стали.

Мы, футуристы, убежденные в том, что в грядущем мировом пожаре выживет и победит более гибкий и проворный народ, возродили мировую литературу с помощью свободной речи и спонтанности, очистили скучный театр посредством внезапного алогичного синтеза и трагедии неодушевленных предметов, усилили скульптуру антиреализмом, создали геометрическое архитектурное великолепие, отбросившее декоративность, положили начало абстрактным кинематографу и фотографии. И вот теперь мы творим новую пищу, приспособленную к все более воздушной и легкой жизни.

Необходимо прежде всего:

а) Отменить спагетти, эту нелепую итальянскую гастрономическую религию.

Возможно, англичанам сгодятся сушеная треска, ростбиф и пудинг, голландцам – отварное мясо с сыром, немцам – кислая капуста, копченый шпик и свиная колбаса; но спагетти не годятся для итальянцев. Например, они не сочетаются с живостью и страстной, щедрой и интуитивной душой неаполитанцев. Среди неаполитанцев, впрочем, можно встретить героических, артистичных, вдохновенных воинов, пламенных ораторов, проницательных адвокатов, крепких земледельцев, несмотря на огромные ежедневные порции спагетти. Неаполитанцы поглощают их с типичным ироническим и сентиментальным скептицизмом, часто гасящим их героический энтузиазм.