– Не буду отрицать, что я тоже ухватился бы за такое имя и использовал его в своей истории.

– В вашей истории или моей? – уточнил сыщик ехидно.

– Вашей… конечно. Все мои истории… ваши.

– Хм-м-м, это не так лестно, как вы полагаете, Уотсон. Я настоятельно запрещаю вам выдумывать какую-либо «историю» на основе этого дела. Слишком ужасно было бы навсегда окрасить свое имя такой кровавой славой. Как бы то ни было, на Кожаного Фартука и так было потрачено чересчур много времени. Но вернемся в двадцать девятое сентября восемьдесят восьмого года. Незадолго до полуночи Мэттью Пэкер в передней своей квартиры дома номер сорок четыре по Бернер-стрит продал фрукты мужчине и женщине.

– Это следующая дверь от места преступления, рядом с которым мы сейчас находимся!

– В самую точку, Уотсон. Никто не ориентируется в уличных адресах лучше доктора, который часто отправляется на вызов среди ночи. Тут я должен отметить ваше явное превосходство над заурядными обонятельными способностями пса Тоби.

Я знал, что если бы мне удалось разглядеть Холмса в свете керосиновой лампы, я увидел бы лукавые искорки в его глазах: он деликатно отплатил мне за сварливое недовольство, которое я недавно высказал на Бейкер-стрит.

– Бедный старик Пэкер! – продолжил он. – Его показания ненадежны, как его старческие руки. Хоть он и узнал в женщине Долговязую Лиз и описал ее спутника как человека тридцати – тридцати пяти лет, смуглого мужчину среднего роста, это остается сомнительным свидетельством.

Холмс сильно затянулся трубкой и, прежде чем снова заговорить, выдохнул столько дыма, что хватило бы для миниатюрного паровоза. Он повернулся и посмотрел вдаль.

– Следующий свидетель – единственный, кто слышал слова будущей жертвы. То был Уильям Маршалл, другой рабочий: он стоял снаружи своего дома номер шестьдесят четыре по Бернер-стрит и заметил пару у соседней двери на улице. Он упомянул, что ни один из них не выглядел пьяным, но они вовсю целовались. Впрочем, подобное поведение привычно для этого района. Он указал, что мужчина – средних лет, полный, чисто выбритый, ростом немного повыше пяти с половиной футов, – произнес: «Болтай что угодно, только не молись», а затем проводил женщину к Датфилдс-Ярд. – Детектив кивнул на ворота через дорогу.

– Звучит так, будто он знал ее, Холмс! Это явное предостережение, с незнакомцами так не разговаривают.

– Очевидно, однако, что в Уайтчепеле все друг друга знают, раз волей-неволей то и дело целуются.

– Было ли в этом мужчине что-нибудь необычное, помимо его солидного возраста? Другие подозреваемые были решительно младше тридцати пяти, а характеристика «средних лет», как мне видится, подразумевает человека лет сорока пяти или пятидесяти.

– Да, этот мужчина представляется мне особенно интересным не только из-за своего загадочного замечания. Он был одет скромно, как клерк: визитка, темные брюки, форменная фуражка; ничего, что привлекало бы внимание, хотя морская фуражка выбивается из общей картины и отдает чем-то зловещим.

– Вы так полагаете, старина?

Он пожал плечами и опять припал к мундштуку. Мне показалось, что мое простодушное чутье только что себя оправдало, хотя я так и не понял, каким образом и относительно чего.

– Однако, к сожалению, отсутствует описание лица этого человека: Уильяму Маршаллу не удалось его разглядеть – без сомнения, из-за жарких поцелуев.

– Холмс, поцелуи в Уайтчепеле – все равно что рукопожатие в других частях Лондона. Это начало сделки, а не ее результат.

– Мне остается только радоваться, что я сам избежал заключения подобных сделок. Время идет, и близится мое появление на сцене. Уже полпервого, и Долговязую Лиз Страйд до сих пор видят на улице, что озадачивает. Констебль Уильям Смит во время обхода замечает мужчину и женщину: они стояли почти там, Уотсон, откуда мы сейчас ведем наблюдение, напротив места, где через час будет обнаружено тело жертвы. Он узнал Страйд, и был первым, кто разглядел красный цветок на ее жакете.

– И, надо полагать, с ней опять был какой-то другой мужчина.

– Ха! – Если бы мы находились сейчас дома на Бейкер-стрит, Холмс взвился бы и начал расхаживать по комнате от возбуждения. – Пять футов семь дюймов[21], Уотсон! Двадцати восьми лет – обратите внимание на профессиональную точность свидетеля, – смуглое лицо и черные усы; одет в черную саржевую визитку, жесткую фетровую шляпу, белый воротничок и галстук.

– Как элегантно, прямо денди!

– И в руках у мужчины был газетный сверток размером восемнадцать на шесть и восемь дюймов.

– Что ж, вряд ли он нес завернутую рыбу с картошкой.

– Да, Уотсон, там был не ужин. Размер и форма упаковки скорее говорят о том, что в ней лежала коллекция ножей для проведения импровизированной уличной операции, вы не находите?

– Пока не увидишь содержимого, трудно говорить с уверенностью. Внутри могла быть… кухонная утварь.

– Ну разумеется, мужчине может до зарезу понадобиться приобрести кухонную утварь, чтобы под покровом ночи пронести ее по любовным закоулкам Уайтчепела. Интересно, что мимо этого дома примерно в то же самое время прошел местный житель Моррис Игл, но никого не заметил.

Я задумался:

– За зданием Международного общества обучения рабочих есть ворота. Пара могла нырнуть туда, чтобы заняться своими делами, едва констебль исчез из виду.

Холмс одобрительно кивнул:

– Именно этого я и ожидал от вашего живого ума: вы способны проникнуть в суть подобных вопросов, Уотсон. Однако в течение следующих нескольких минут, около тридцати пяти – сорока минут после полуночи, добросовестный молодой человек по имени Моррис Игл вернулся, проводив свою подругу до дома. Не могу передать вам, насколько меня обнадеживает, старина, что кто-то до сих пор провожает своих подруг до дома и этот обычай все еще можно наблюдать в Уайтчепеле! Итак, Игл обнаружил, что входная дверь в заведение закрыта ввиду позднего времени суток, и воспользовался боковыми воротами. Он прошел по переулку до конца, однако вновь никого не встретил на пути. Поэтому версию, что там скрылась ранее виденная пара, приходится отбросить, дружище.

Я окинул взглядом улицу в обе стороны в поисках других уголков, где они могли бы укрыться.

– Но, – начал снова Холмс, – мистер Игл признал, что было очень темно и он мог не заметить людей в переулке. В любом случае, – добавил он мимоходом, – я прибыл на место сразу после того, как прошел мистер Игл, поскольку я его в ту ночь не видел. И практически тогда же улица снова стала крайне оживленной. Я занял именно это место, стараясь быть как можно более незаметным, и увидел ту, чье тело совсем скоро опознают как труп Элизабет Страйд: она стояла у ворот Датфилдс-Ярда. Понятия не имею, как она туда попала. Ни малейшего! Пока я следил за Лиз, по улице к ней приблизился мужчина и остановился, заведя разговор. Причем он не является ни одним из описанных свидетелями мужчин, что развлекались со Страйд ранее!