Задумался наш мужик. Крепко задумался.

Думал-думал, да и плюнул на всё, и забросил всё своё воцерковление.

Ну, натурально, раз не помогает, что ж над собой издеваться то так?

Притча тридцатая, последняя

Жил-был мужик. Не скажу, что прям пример с него в воскресных школах надо было брать, нет, про таких в воскресных школах не рассказывают, потому как обычный дядька – чего ж про него всем-то знать? Родился, учился, работал, женился, лечился, ел, пил; нечасто, но в храм ходил, добрался до пенсии, а там и умер.

И в положенный срок, без опозданий, предстал перед Господом, как и каждый из рождённых. Раскрыл Господь книгу свою, смотрит в неё и спрашивает у мужика:

– Ну, рассказывай, как жизнь прожил, чем в жизни занимался?

Оробел мужик – не каждый же день пред лицом Господа стоишь, помялся, да и говорит:

– С бесами воевал, Господи!

Слистнул Господь книгу свою, посмотрел в строчки её да промеж строчек, и снова спрашивает:

– А что ж так плохо воевал то? Вон, куда ни глянь, как ни посмотри, по всем статьям и на всех фронтах одни проигрыши у тебя. Ну вот пару раз напрягся, да увернулся, да и то потому, что бесы твои под конец ленивые стали, да самонадеянные – как ни стрельнут, куда ни целятся, всё равно в тебя попадают. Ну и целиться уж и совсем перестали.

Потупился мужик наш, помолчал чуть, да отвечать то всё равно надо. Хоть что-то.. Ну, и говорит:

– Так ведь, Господи, святыми ж не рождаются. И, хоть и каждый, кто родился, тот умрёт, но не каждый умрёт святым. И мне, значит, какую судьбу написали, по той и прожил.

Покачал головой Господь:

– Ничего не меняется.. Скажи ещё, что во всём жена виновата, которую я тебе дал… А вот скажу я тебе, что у меня на тебя другие планы были, чем то случилось, как ты прожил, и что тогда? Снова я виноват буду, что судьбу тебе такую выдал?

Распрямились было плечи у мужика нашего, воспрял было чуть, да потом ещё ниже склонилась голова его. Шутка ли – на него планы у самого Господа были, а он… А что он? получается, ничего.. А когда голова вниз наклоняется, вспоминается лучше, вот и у мужика вспоминаться начало потихоньку: как жил, что делал. Где ступил не туда, где свернул не там, где плюнуть надо было а он проглотил; где кивнуть, а где возмутиться; где «Нет!» сказать, а где промолчать; где что выпить и что съесть, а где и отказаться.

И до того ясно стало, что и как, а более того ясно, что вернуть всё уже не получится, потому как нет никаких его, мужичковых заслуг таких, что дадут ему за эти его заслуги выправить всё, что натворено, потому как дорога эта наша всегда в один конец, что заплакал наш мужик о делах своих горько…

И так и стояли они друг напротив друга: ждущий Господь, сотворивший человека, и плачущий человек, сотворённый Господом.

…. Можно, конечно, придумать что-нибудь и приписать, что всё кончилось хорошо и по-доброму, и все друг друга возлюбили и простили.

Можно и по-другому, чтобы драма с трагедией почувствовалась, и гнев Господень упал на головы грешников и воздал всем по заслугам.

Но придумывать я ничего не буду. Не потому, что не хочется, и не потому, что не знаю, а хотя бы просто потому, что каждый из родившихся на встречу с Богом не опаздывает.

И там всё сам и узнает.