Он потянул медленно из ножен кривой клинок. Ощерил желтые зубы, лезвие застыло на середине.

– Не бывать тому! – грозно бросил Вакора. Тут же рявкнул на лысого, что по-хозяйски берет мечи, щупает, проверяет остроту. – Не тронь! Положи где взял!

– Эй, глянь! А мечишки-то что надо! – не обратил внимания на реплику кузнеца бритоголовый верзила. – Давненько не встречал такой работы.

Он бросил меч в сторону коренастого детины в плаще, клинок зашипел, блестящей дугой рассекая воздух. Он ловко перехватил за рукоять, выставил на вытянутой руке, взгляд оценивающе пробежал от перекрестья до кончика, несколько раз подбросил, одобрительно покачал головой.

– Берем! – радостно воскликнул он. – Все берем!

Вакора вспыхнул:

– Немедля верни на место! А то хуже будет!..

И дернулся было к наглецу, но тут же замер – кончик ятагана уперся в грудь Вакоры.

– Не дури, старик! – прошипел молодчик в волчьей душегрейке. – Тебе ж сказано было – продай или так возьмем… Теперь это наши трофеи. Эй, Саман! И этого белобрысого захвати.

Саман – коренастый в поношенном плаще – злобно ощерился, не выпуская меча, привычным движением высвободил из ременной петли секиру и твердым шагом направился в Бору. Обе руки вздулись мышцами от тяжести оружия.

Борята затравленно озирается по сторонам, все трое разбойников обступают со всех сторон, в руках хищно блестят клинки, а за спиной лишь деревянная стена овина да раскаленный тигель. Не уйти.

– Дык нам нужен худой и рыжий, а ентот… – пророкотал Саман, глядя Боряте прямо в глаза. – Не он вроде. Не напутать бы чего…

– Не боись! – осклабился детина в волчьей душегрейке. – Узкоглазые разберутся, он или нет. А ежели не он… ну что ж, и собакам ихним корм нужен.

Саман скривил губы в усмешке. Вакора при этих словах почернел лицом, грудные мышцы устрашающе вздулись.

– Убирайтесь отсюда, покуда шкуру вашу собачью не попортил! – угрожающе процедил кузнец. – Не будите лиха, покуда оно тихо.

Разбойники переглянулись, через мгновение воздух содрогнулся от хохота. Борята побледнел лицом, перед глазами заплясали красные круги, вокруг все почернело, можно лишь различить содрогающиеся от смеха разбойничьи лица. Во рту сделалось солоно, губы свело от боли.

Хохот внезапно оборвался. Борята метнулся к тиглю, схватил пригоршню раскаленных углей и бросил их в лицо Саману. Странно, но рука даже жара не ощутила. Воздух наполнился жженой шерстью и кожей. Бугай в плаще дико заорал, ладони прижал к обожженному лицу, рухнул на колени, секира и меч бестолково бряцнули на землю.

Вакора маятником отклонился от острия ятагана, кулак бесшумно рассек воздух и обрушился в висок вожака шайки, хрустнуло, он бухнулся на землю, попытался встать, но тут же упал на колени, его вырвало, тело осело тряпичной куклой.

Кузнец ловко перехватил на лету сталь восточных мастеров, парировал удар бритоголового верзилы, отскочил в сторону, собственноручно изготовленный клинок едва не вспорол Вакоре живот. Верзила быстро развернулся и обрушил на кузнеца град ударов, лицо злобно перекошено, глаза навыкате. Вакора умело отбивался – лысоголовый здоровяк еще на половине серии выпадов понимал, что месит воздух, а старик за его спиной. Он рычит, бросается проклятиями, но кузнец как заговоренный ловко уходит от меча. Все сызнова – поворот, удары, поворот, удары…

Вакора стал замечать, что бритоголовый начинает заваливаться, запаздывает с ударами, дыхание вырывается с хрипами. Впереди мелькнула голова, изуродованная ожогом, верзила осклабился и размахнулся из последних сил. Теперь смерти тебе не миновать, старик. Но лезвие застыло на вскинутых вверх руках, острая боль резанула низ живота, рот застыл в безмолвном крике, здоровяк с лысой головой, страшно выпучив глаза, медленно оседает наземь. Кузнец размахнулся – выставленная вперед голова сама просится на лезвие. Сталь пропела, долговязый наглец упал… оглушенный – в последний момент Вакора развернул акинак плашмя.

Тем временем Борята пинками провожал непрошеных гостей – Саман все еще держится одной рукой за обожженное лицо, другой тащит за шиворот душегрейки своего вожака. Тот нелепо лупает глупым взглядом по сторонам, на подбородке и вороте волчовки ошметками застыла блевотина, из ноздрей стекают струйки крови.

Уже за тыном на разбойников-неудачников накинулась свора соседских собак, обессилевшие люди кое-как отбрыкивались от них, одна – лохматая, свалявшаяся шерсть свисает сосульками – вгрызлась в штанину вожаку в волчьей душегрейке. Тот даже не пытается отмахнутся, так и плетется рычащая псина, уцепившись за штанину до конца веси, пока дорога не убежала вниз по холму.

Кого же они искали? Никак не выходят из головы Боряты слова бугая в потертом плаще: нам нужен худой и рыжий, а не этот белоголовый. Но кто же этот худой и рыжий?

– Ты цел, сынок? – Услышал чуть запыхавшийся голос отца, шершавая ладонь мягко легла на плечо Бора.

Борята развернулся, устало вздохнул:

– Да вроде ничего. – Он улыбнулся. – Я и не знал, что ты можешь так яро биться. Ты так мечом махал, что дружина вместе с воеводой позавидует!

– Всяк, кто оружие делает, должон уметь с ним обращаться. – Вакора внимательно окинул взглядом сына. – А ты тот еще зверь – накинулся на них, разметал по двору, как медведь, вон и пена еще с губ не сошла, – кузнец хохотнул. – Был бы я на их месте, точно в штаны б наделал!

Они рассмеялись. Взгляд Боряты скользнул по плечу кузнеца. Кожа возле кости вспорота, из аккуратно рассеченных краев струится кровь. Вакора перехватил взгляд сына, дернул плечом.

– Ничего, так, царапина.

Бор напрягает голову, вспоминает. Односельчан своих знает – нет среди них ни рыжих, ни худых парней. Разве что кто из пришлых… Мысль Боряты внезапно оборвалась, молнией ударила страшная догадка – неужели… Йошт!

– А кого они искали, Борята?

– Не знаю, батя, – пожал плечами Бор, рука сжимает покрывшуюся волдырями кисть, огненная боль нестерпимо жжет кожу. Он поморщился. – Ошиблись, наверное.

Ближе к вечеру вернулся волхв Веслав, лицо усталое, но веселое, по лбу стекают крупные капли пота. Заговорщицки подмигнул Йошту, приложился к крынке с квасом, пьет жадно, мощный кадык ходит взад-вперед, тоненькие струйки стекают по подбородку, скользят по шее и груди, смешиваются с соленым потом.

Наконец оторвался от крынки, довольно крякнул, в глазах бегают озорные искорки. Комнату наполнил запах крепкого пота вперемешку со свежевыкрашенной травой.

– Ну что, паря, лучше стало? – вопрошает волхв, присев на краешек постели. – Тело побеждает хворь?

– Да вроде…

Волхв бережно щупает повязку на руке. Она оказалась влажной, в желто-зеленых разводах.

– Гм, и вправду работает, смотри-ка, – довольно говорит волхв, кончики пальцев волхва показались Йошту горячими. – Повезло, что у меня отвар супротив яду аспида сохранился. Гады редко жалят наших, да и мало их в наших краях. Все больше прячутся от солнца палящего и стараются держаться подальше от глаз людских.