В Севастополе семья Горенко жила на Соборной улице в доме Семенова. На даче «Отрада» в Стрелецкой бухте Херсонеса она считалась дикаркой. Ей нравилось убегать из дома и подолгу бродить по вздыхающим прибрежным волнам, босиком бегать по песчаным склонам холмов. Местных жителей эта юная дворянка удивляла: она могла, бросившись с лодки, уплыть в открытое море и спорить с волнами в шторм. Она шокировала севастопольских благородных девиц своим темным загаром. Казалось, что солнце прожигало ее до костей.

Анну поразили остатки древнего Херсонеса. Она бродила по развалинам и представляла древнюю Элладу… Аня рано проявила способности и желание учиться. Читать она училась по азбуке Льва Толстого, а по-французски заговорила в пять лет, слушая, как учительница занималась с братом Андреем и сестрой Инной.

К этому времени относится и ее первое путешествие в Киев с матерью. Там в гостинице «Националь», что на углу Крещатика и Бессарабской площади, дети прожили с Инной Эразмовной всю зиму[2]. Это была зима 1894/95 года. Именно здесь родилась сестра Ани — Ия и заболел дифтеритом ее любимый брат Андрей. Инна Эразмовна волновалась, чтобы не заразились другие дети.

В начале 1890-х годов Андрей Антонович стал чиновником по особым поручениям при государственном контроле по выполнению морского ценза. В службе контроля Горенко быстро сделал карьеру, заняв пост генерал-контролера.

Но фанатичная преданность морю отставного моряка заставила его покинуть государственный контроль, и вскоре Горенко становится членом совета Августейшего Главноуправляющего торговым мореплаванием. В его ведении находились порты юга России. В начале 1900-х годов Андрей Антонович дослужился до чина статского советника и чиновника по особым поручениям при Главном управлении торгового пароходства и портов.

Если в доме Гумилёвых была большая и хорошая библиотека и Коля жил в мире любимых героев, то у Горенко в домашней библиотеке художественной литературы было так мало, что Аня запомнила только Некрасова и Державина. Именно стихи этих поэтов и декламировала Инна Эразмовна детям.

В десять лет, когда Аня свободно читала, писала и говорила по-французски, ее отдали в Мариинскую женскую гимназию в Царском Селе. И тут случилась с ней необъяснимая болезнь. Неделю девочка лежала без памяти, чем страшно перепугала родителей, а когда недуг стал отступать, ее вдруг поразила глухота. Консилиум врачей высказал предположение, что она перенесла оспу без видимых следов. Вскоре девочка поправилась и… заболела поэзией. Она жадно постигала французских поэтов Верлена, Бодлера.

Энциклопедист-«белоподкладочник» Гумилёв, читающий Теофиля Готье, переводивший Леконта де Лиля, эстет, увлекающийся Бальмонтом, романтик, бредивший экзотическими путешествиями, и смуглая пловчиха, русалка в душе, увлекающаяся «проклятыми поэтами», девушка-подросток, которую начали привлекать опытные зрелые мужчины. Коля подружился с ее любимым старшим братом Андреем. Аня держала с Гумилёвым себя так, будто тот приходил не к ней, а к брату, и поэтому была вежливой и учтивой, поддерживала разговор на самые общие темы. Она, конечно, видела, что произвела на Гумилёва большое впечатление и он приходит из-за нее. А он искал малейший повод, чтобы оказаться в доме купчихи Шухардиной на втором этаже или «случайно» встретить Аню около Мариинской гимназии, сославшись на то, что зашел к сестре. Он мечтал о ней, сходил с ума по этой недоступной и загадочной русалке.

Николай пригласил к себе домой своего друга, будущего композитора Владимира Дешевова, и тот расписал стены его кабинета сюжетами на морские темы. Здесь была изображена «пучина морская» с русалкой. Конечно, русалкой была Аня Горенко. Юный поэт посвятил холодной красавице свое стихотворение «Русалка», которое включил потом в первый стихотворный сборник «Путь конквистадоров» (1905):

Однажды Гумилёва вызвал к себе директор гимназии Иннокентий Федорович Анненский. Вызов ничего хорошего не сулил. Обычно вызывали за какие-то провинности. У Гумилёва, получившего зимой 1903/04 года много двоек и троек, были все основания не особенно желать этой встречи. С таким невеселым настроением юный поэт оказался в приемной директора. Об этой встрече сохранились не только воспоминания, но и ставшее знаменитым стихотворение Гумилёва «Памяти Анненского» (1911):

Директор спокойно и испытующе смотрел на вошедшего долговязого юношу. Гладко зачесанные назад волосы, острый клинышек седеющей бородки и пышные с острыми кончиками усы, пронзительные глаза. И вдруг Гумилёв услышал то, что совсем не ожидал. «Я читал ваши сочинения, и они мне понравились, — спокойно произнес И. Ф. Анненский. — Конечно, мне многие преподаватели на вас жалуются. Да-да, вы не очень-то преуспели в предметах вроде математики и физики. Но вы сочиняете, и это в моих глазах многое оправдывает. Пишите стихи и дальше. Я думаю вам надо именно в этом направлении развиваться и совершенствоваться».

В класс Николай вернулся окрыленный успехом к полному недоумению учеников и преподавателя.

Немногие гимназисты знали, что Гумилёв беседует с директором о поэзии Теофиля Готье и однажды продекламировал ему «Венеру Милосскую» Леконта де Лиля:

Вскоре в рукописном гимназическом журнале появились стихи Гумилёва, навеянные идеями Фридриха Ницше и царившего тогда в поэзии Константина Бальмонта.