правило, тому деду, кто их отбивал. И ещё «слоны» помогают качать духов. Не думаю, что это понравится вашему призыву. Мы с Вахой готовы вас отбить, но придётся раскошелиться. Деду всегда дают деньги за отбив. Если ничего не дадите – остальные вас не признают.

– Сколько? – без предисловий спросил Молчун.

– По три тысячи с каждого. Меньше палевно. Что у вас с деньгами на гражданке?

Появились новые возможности. Впервые за последнее время Саша спокойно, без эмоций, обдумывал альтернативные варианты действий. То, что предлагал Ковалёв, при всех недостатках, нравилось ему гораздо больше, чем его собственные ночные планы. Он переглянулся с Володей, и они кивнули друг другу.

– Мы согласны. Но мне нужно позвонить другу в Москву.

– Пойдём, в сушилке с моего позвонишь.

Саша наизусть набрал телефон Коли. Долго слушал гудки. Уже подумал нажать отбой, но в последний момент раздался женский голос:

– Алло!

– Здравствуйте, а Николая можно?

– Николай сейчас не в России. А кто его спрашивает? – немного раздражённо, как будто ей уже надоело отвечать на подобные звонки.

– Скажите, что это Саша Геранин. Он знает.

Похоже было, что она прикрыла трубку рукой, но всё – равно было слышно, как она недовольным тоном разговаривает с его другом:

– Тебе уже третий раз за сегодня названивают! Что они, не знают, что ты уехал? Мы же договаривались, что проведём эту поездку только вдвоём. Мне надоели твои постоянные разговоры.

– Мы вроде и так вдвоём. А кто звонит?

– Да какой – то Еранин… Кто это? Почему я ничего о нём не знаю?

– Это мой друг, дай телефон…

– Вот так всегда…

– Он по ерунде звонить не будет. Это важное что – то.

– Ага…

Послышалось резкое удаляющееся шлёпанье тапок по полу, а потом голос Коли раздался в трубке:

– Шмель, это реально ты? Как у вас дела?

– Нормально. Нам твоя помощь нужна. Денег сможешь нам одолжить?

– Смогу, когда вернусь. Я в Швейцарии, буду через две недели. Дождётесь?

– Конечно дождёмся. Ты приезжай только.

– Кстати, сколько вам нужно?

– Десять тысяч примерно…

– Хорошо, не проблема! Это твой номер?

– Нет, это сержанта моего. Запиши его. Третий бат, седьмая рота! Не забудь!

– Не забуду! Чего у вас там интересного?

– Снег…

– И всё? У меня тоже этого добра навалом!

– Остальное я тебе при встрече расскажу…бежать надо! Пока! Хорошо тебе отдохнуть!

– Пока! Молчуну привет передавай!

Саша нажал отбой и передал телефон Ковалёву.

Тот недоумевающе посмотрел на экран:

– Минус двести рублей на балансе! Вы что, оборзели?

– Это из – за роуминга. Я не знал, что он за границей…

– Клятые москали! Всё, арбайтен!!!

Молчун

Веснин устал пытать людей. За день ему довелось потратить на это три часа. Трясло от одной мысли, что придётся делать это снова. Он надеялся, что банкир уже сломлен, и сейчас соберёт мысли и всё расскажет. Нужно только подождать. И ещё Володя постоянно спрашивал себя – как тот водитель, которого он подстрелил в живот? Было чувство, что лучше не знать. Он зашёл в комнату со связанными людьми, и стал поить их по– очереди из пластиковой бутылки. Присел на корточки около раненого.

– Потерпи. Вечером мы всех отпустим.

Боец устало посмотрел на него. Белое лицо с каплями пота на лбу. Вялый. Дотянет ли?

– Что, не смог выстрелить в друга? – Меркулов смотрел на него, сидя на полу со связанными руками и ногами. – Мы уже сами догадались, можешь не отвечать. Пару человек даже на твоей стороне.

Некоторые молча закивали, а Меркулов продолжил:

– Ты же боролся с такими. Убивал их. Ненавидишь всю эту шушеру, как и я. Чем этот отличается?

– У всего есть исключения.

– Скажи, а я? Если бы тебе пришлось выбирать, кого пристрелить? Он или я?

Веснин отвёл взгляд. Он не знал, что ответить. Два варианта, после которых непонятно, зачем вообще жить дальше. Меркулов прошёл с ним всё самое страшное дерьмо, которое выпадало на их долю. С самого начала в одной роте.

– Я сделаю так, что выбирать не придётся.

– Дай то бог, сержант.

2008 год

На следующий день после того, как снег перестал валить с неба, они пошли на стрельбище. Двадцать три километра пешком в полной выкладке. Периодически их заставляли бежать. И они бежали до тех пор, пока большая часть роты не отстанет. Потом – останавливались и ждали отставших. Некоторое время шли пешком, снова бежали. Молчун был рад, что отстаёт не он.

Стрельбы прошли удачно, по мнению командиров. А Молчун запомнил холод. Холод вообще был их постоянным спутником – утром на построении, на воздушно – десантной подготовке с макетами парашютов, на стрельбах, когда нужно долго заряжать холодные патроны в ленту пулемёта, а потом – ждать своей очереди и мёрзнуть. И вроде понятно, что служба не должна быть курортом, только почему выдают одежду, которая не греет? Из своего ПКМ он три раза повалил все мишени, включая бегунки. Самый лучший результат. Видно, у него талант…

От стрельбища до полигона рукой подать, и, едва они закончили чистку оружия, их распределили в наряд. Ему выпала мойка посуды… и это было гораздо хуже, чем стрельбы. Два мойщика на весь полигон. Куча грязной посуды, которую нужно отмыть к определённому времени. Их, как и всегда, постоянно подгоняли. Веснин понимал, что им просто не повезло заступить в наряд, когда больше половины личного состава части находится именно на полигоне. Здешняя столовая не была предназначена для такого количества народа. Наряд длится сутки с небольшим перерывом на сон. Когда эти сутки были на исходе, его руки и ноги окончательно сопрели от сырости… Оставалось примерно два часа до конца их смены, когда пришёл приказ срочно бросать всё и готовиться к переходу в часть. Сняв сапоги, он на скорую руку перемотал портянки и надел берцы. Получали оружие бегом, как по тревоге. В суматохе его противогаз куда – то делся. Нашёл его один из дедов, за что Володе потом прилетело. Он этого деда мог пополам переломить, но понимал – выйдет себе дороже.

И опять двадцать километров пешком, часто – в снегу по – колено. Толком не выспавшись, отпахав в наряде после стрельб и предыдущего перехода, люди валились с ног от усталости. Но командиры требовали высокого темпа. Некоторые солдаты отказывались вставать и идти дальше, пока их не начинали бить. Веснин прошёл эту дистанцию – перетерпел боль в ногах и заставил себя не замечать усталость. С удовлетворением отметил, что некоторые деды справляются гораздо хуже, чем он, и