сами уже на грани. Впрочем, от этого они становились ещё злее. Зачем задавать такой темп? Стало понятно, когда они дошли до части.

Всю роту ждал новый наряд. И его опять определили в столовую. В части столовая была больше – ему досталась работа в зале. Быстро расставить всю посуду к приёму пищи, быстро убрать после, быстро отмыть весь зал. И так три раза. Сплошная беготня, тычки и пинки для скорости от старшины и сержантов. Ещё сутки в наряде, за которые он поспал три часа. Оказалось, им устроили такой марафон потому, что почти весь личный состав должен был вернуться с полигона, а заступать в наряд было некому. Веснин не заметил, что на обратном пути сильно растёр ногу. Наряд закончился, но было уже поздно – двое суток он практически не снимал обувь и волдырь сильно воспалился. Было очевидно, что своими силами с таким не справиться, и на следующем телесном осмотре его отправили в санчасть. Два человека из роты слегли туда до стрельб. Ещё трое – после. Он был шестым, кого должны были положить, но места не хватило. Разрезали, выдавили всё лишнее, промыли, полили перекисью, замотали и отправили в роту, освободив от физических нагрузок и сказав, что нужно ходить на перевязки ещё две недели.

И теперь Молчун сидел на табуретке, пока остальную роту качали. Он не знал, за что. Да и какая разница? Эти – то найдут повод. Его не трогали из соображений безопасности – в санчасти при осмотрах могли понять, если солдата не освободили от нагрузок. А это было чревато поиском виноватых среди офицеров и сержантов. Были случаи, за такое люди уезжали на дисбат. Саня, его друг, отжимался с каким – то злобным выражением лица, взгляд был направлен вперёд, на деда, который следил за ним, но Саня смотрел как будто сквозь него… Володя ещё никогда не видел своего друга таким.

– Э, Геранин, бобошка! У тя рожа, как будто ты убить меня собрался! – дед смотрел на него с каким – то сомнением, но и в то же время со злобой, говоря это – Отвечай, чё так зыриш, тварь? Уууу, тварь! Отжимайся быстрее!

И он ударил Саню два раза ботинком в живот. Тот медленно отжимался и не падал.

«Ой, встретит он тебя на гражданке…»

– Чё спортсмен, удар держишь? На ещё!

– Карп, прекращай! Ща ещё одного в санчасть отправишь – кто шуршать будет? Или мне тебя вместо него заставить полы мыть? – это Ковалёв пришёл на помощь – И вообще, отставить упор лёжа. Я два дня нормально не спал. Всем готовиться к отбою! – С этими словами он вырубил музыку, которую им разрешали слушать в свободное время. Иногда там играло что-то военное, но чаще – откровенный блатняк, как будто они в тюрьме.

Веснин сидел на табуретке и думал, как армия перекраивает людей. Эти искалеченные морально вчерашние школьники, которые думают – которым вдолбили, что вот это всё – норма. Что так и должны друг к другу относиться боевые товарищи. Товарищи… Боевые враги – вот что приходило ему на ум. Он задумался, а как в других батальонах – всё то же самое? Судя по рассказам и слухам, да и настроению людей оттуда – немного по – другому. Дедовщина была везде, но то, какой она была, зависело от местных дедов. Видно, у всех она своя. Разная. Неповторимая. Какими они все вернутся на гражданку после этого? Он чувствовал, что и Саша, и сам он – меняются, но сохраняют внутри себя какую – то основу. Те же, кто был моложе – менялись полностью. Как будто рождались заново. Пройдёт срок, и все эти школьники превратятся в таких же отбитых идиотов, которые не думают, а просто делают то же самое, что делали с ними.

Шмель

Лев Иванович плакал, как ребёнок. И нервно посматривал на дверь, за которой скрылся Молчун. А Бык сидел рядом и задавал вопросы.

– Лучше рассказать, пока он не пришёл.

– Я получил крупную сумму из центробанка под ваш холдинг. Вернее, не я, а наш банк. Мы должны были сделать вам предложение о покупке.

– Дайте угадаю… Вы потратили деньги по – другому.

– Был один крупный инвестиционный проект. Меня долго уговаривали.

– И уговорили. За откат.

– … Говно… да. Но мне нужно было выполнить задачу по вашему холдингу. У меня оставалась часть денег. Их не хватало. И я решил искусственно занизить стоимость ваших акций.

– Убив меня? А остальные? Неужели не было другого способа? И вас что, не проверяли?

– Остальных можно было подкупить и заставить делать то, что необходимо. Ваши сестра и мать не справились бы с управлением, и стоимость акций упала бы минимум вдвое. А это – несколько миллиардов долларов. Которых у меня тогда не было.

– А с проверками?

– У меня проверяют только результат. Общей денежной массой я управляю, как мне вздумается. Да он вообще всё время занят. Или делает вид. Вряд ли бы стал что – то проверять.

– Подробнее про ликвидации.

– Когда я понимаю, что пора – отдаю распоряжение нужным людям. На цель заводят дело и такие, как ваш друг, едут на задержание. Дальше вы знаете.

– Как заводят дело? На основании чего?

– Как у нас всё делается? Вот так! – он щёлкнул пальцами свободной руки.

В комнату зашёл Молчун и стал медленно подходить к банкиру. Синицын напрягся и замолчал. Неожиданно, Молчун протянул руку к его лицу.

– На ка конфетку…

Синицын, не раздумывая, проглотил её.

«Вот и сломался банкир. Принял их правила игры. Все ломаются рано или поздно».

Когда-то и он готов был убить за конфету.

2008 год

Начало апреля. Он убирал газоны с ещё тремя солдатами его призыва. Им дали час, чтобы проверить всю закреплённую за ними территорию и убрать там, где нужно. Шмеля назначили старшим. Теперь его часто назначали старшим на незначительные работы. Когда они перешли за угол склада, так, что с крыльца и из окон казармы их не было видно, он объявил перекур. Достал припасённые заранее конфеты и показал – мол, налетай. Пакетик шоколадных конфет исчез за три минуты. Голод – постоянный спутник духа… Та еда, что давали в столовой по расписанию, почему-то не заглушала чувство голода, хоть её и было много. А духам ходить в местный магазин, или кафе – строго запрещено. Саша больше не дух, и ходить ему можно везде. Жизнь вообще изменилась после приезда их друга.