конечно, тоже беспокоюсь, но вдруг поняла, что это не имеет значения, потому что я проспала все. И неважно, дар это, талант или случайность, — результат один и тот же.

Глава 11

Я задержалась в Барселоне еще на двадцать четыре часа — ровно столько мне потребовалось, чтобы увидеть, как город ожил в результате революции. Повсюду висели транспаранты социалистов, коммунистов и анархистов. Улицы были усыпаны чем-то похожим на конфетти, но на самом деле это были тысячи разбросанных цветных листовок и манифестов. Рабочие и служащие захватили частные виллы и предприятия и передали их в коллективную собственность. Правящий класс либо отказался от владений ради общего блага и остался сражаться вместе со всеми, либо бежал во Францию. Все стало общим, и это было удивительно. Когда я села в такси, водитель отказался от моих песет, настаивая на том, что служит обществу. Я едва понимала его речь: он говорил на каталанском. И все же мы улыбались друг другу. Это было чудесно!

На следующий день я быстро собрала вещи и нашла грузовик с военным снаряжением, который должен был отвезти меня в Валенсию. Маршрут постоянно менялся по мере того, как менялась линия фронта. По-видимому, самым безопасным вариантом тогда было объехать побережье с юга, а затем повернуть на север через Ла-Манчу в сторону Мадрида. В течение двух дней мы тряслись, взбираясь и спускаясь с холмов, двигаясь вместе с большим конвоем машин по прибрежной дороге, время от времени попадая в деревеньки, которые выглядели почти заброшенными. Вдалеке виднелось Средиземное море, большое, яркое и синее, иногда плоское, как накрахмаленная ткань, а иногда пенистое и злое.

На севере, за проливом, находился Лазурный Берег — залитый солнцем рай, где я десять лет назад, только выпустившись из Брин-Мора, отдыхала, жадно глотала устриц и каталась на велосипеде по песчаным дорогам, поросшим кипарисами. Это место было неописуемо красиво, но теперь оно казалось приторным по сравнению с Испанией. Испания была совершенно другой страной: более грубой, простой, чистой, такой, за которую стоило бороться. Я почувствовала ком в горле.

Как и новобранцы в поезде до Барселоны, люди в грузовике очень быстро стали друг для друга семьей. Они пели отрывки из печальных каталонских песен, которые, казалось, разгоняли тучи. Пока мы ехали, воздух немного прогрелся, и я поняла, что, по крайней мере здесь, в эту секунду, в этом самом месте, весна уже не за горами. Я чувствовала первые ее признаки.

Никто не обращал внимания на то, что я женщина и что еду с ними. На самом деле они меня почти не замечали. И я, подпрыгивая на ухабах, могла просто любоваться и впитывать окружающую красоту, в то время как солнечный свет ласкал мою макушку и слегка касался кончиков ресниц. Это была страна, охваченная войной и хаосом, но было ясно: для того, чтобы ее полюбить, не требуется много времени.

В Валенсии я отправилась в центр города, надеясь там найти место для ночлега и изучить обстановку. Сняла номер на центральной площади в гостинице «Виктория», а следующим утром отправилась искать пресс-бюро, чтобы договориться о переезде в Мадрид поездом, грузовиком или другим транспортом. Но не успела я проехать и пары кварталов от отеля, как со мной поравнялась машина — грязный и пыльный «ситроен» угольного цвета, выглядящий так, словно с его помощью рыли горный туннель.

Когда машина остановилась, из открытого окна высунулся маленький смуглый испанец. На мгновение мне показалось, что сейчас произойдет что-то ужасное, но в эту же секунду с заднего сиденья раздался голос, и я увидела незнакомого мужчину, который приветливо улыбался мне, словно старому другу.

— Вы американка? — спросил мужчина, выглядывая из пассажирского окна. У него были пепельные волосы, спадающие на лоб, большой, широкий нос, похожий на картошку, глубоко посаженные глаза и чувственный взгляд из-под густых бровей. Он показался мне знакомым.

— Марта Геллхорн. — Я протянула руку.

— Геллхорн, — повторил он. — Послушайте, нам очень повезло, что мы встретились. Сид Франклин.

— Сидни! Как ты меня нашел?

— Без труда. — Он широко улыбнулся. — С тобой все в порядке? Никаких проблем?

— Нет. Все были очень добры ко мне. Значит, с твоими документами все в порядке?

Он покачал головой.

— Хэм старался изо всех сил, но ничего не вышло. Поездка на этой машине не совсем легальная. Наверное, как и все мое пребывание здесь.

— Эрнест нашел для тебя машину?

— Я ее вроде как одолжил. — Он усмехнулся.

— Тогда я впечатлена еще больше!

Сложно было не заметить, как сильно была загружена машина. Наклонившись, я увидела, что заднее сиденье завалено припасами — фруктами, кофе, шоколадом и консервированными помидорами. Каким-то образом Сидни добыл большие банки креветок, мармелад и корзину свежих апельсинов. Среди коробок, чемоданов и корзин лежало несколько больших вяленых окороков, завернутых в марлю.

— Вижу, с голоду мы не пропадем, — сказала я ему.

— На это и расчет… если, конечно, нам головы не снесут по дороге. Садись.

Он отвез меня в отель, и я, быстро собрав вещи, уже через несколько минут снова стояла на улице, взволнованная нашей случайной встречей и готовая к поездке в Мадрид. Шофер Сидни словно сошел с картины: узкое смуглое лицо и густые брови под коричневой кепкой. Его звали Луис, и он, пока мы искали выезд из Валенсии, рассказывал нам на ломаном английском о недавних победах союзников в Гвадалахаре и Бриуэге. Муссолини поддержал Франко и послал двенадцать тысяч солдат, но наши войска одержали победу. Разгромили их, если точнее.

— Это самое крупное поражение Италии, о котором мы до сих пор слышали, — с гордостью сказал Луис. — Видели бы вы, какой мы закатили праздник. Отец дома все еще не протрезвел и, возможно, будет пьян весь месяц. Да здравствует Испания!

— Да здравствует Испания! — радостным эхом отозвались мы.

Выехав из города, мы миновали бледно-зеленую валенсийскую равнину, где когда-то густо росли апельсиновые и оливковые деревья, а затем двинулись вверх по темным, высохшим холмам.

Мадрид находился в нескольких сотнях миль к северо-западу от прибрежной гряды, за огромным плато Ла-Манча, чьи ровные коричневые бесконечные просторы были заполнены деревьями, козами и ветряными мельницами, с которыми воевал Дон Кихот. Местность была гористой и широкой, раскинувшейся во всех направлениях. Стоило только заехать сюда, как сразу же охватывало чувство, насколько древнее это место.

Больше суток мы ехали по утоптанным, пыльным и извилистым дорогам мимо караульных и блокпостов, которые даже издалека пугали меня каждый раз. Ладони потели, когда я протягивала вместе с паспортом письмо от «Колльерс»,