— Ай! — Обернулась нежно укушенная за самое мягкое место лучшая девочка (она прекрасно слышала мое приближение и могла остановить, но так не интересно ни ей, ни мне), попала в мои цепкие лапы и была немножко расцелована.

— Вечером! — Непреклонно оттолкнула она меня, — Застегни! — Повернулась спиной, приподняв волосы.

Поцеловав шейку, застегнул лифчик.

— Спасибо! — Поблагодарила она и наклонилась снова — большая ошибка! Кусь!

— Иоши! — Строго одернула она меня, и я вернулся на кровать, решив не искушать судьбу.

— Будет снимать фильм, но, если он не мудак, совсем не тот, о котором говорили! Позвоню ему по пути в Малый Дом, — Вернулся я к голливудским делам.

— «Малый Дом»? — Хихикнула она, обернувшись и застегивая пуговки блузки.

— Надоело называть его «проклятым»! — Развел я руками.

— Мне нравится! — Оценила она и начала прятать от меня самые восхитительные ножки в мире в колготки, — А третья хорошая вещь?

— Сталлоне решил засветиться со мной в газетах, так что сегодня-завтра хлынет международный хайп!

— Тоже мне «очень хорошая новость»! — Хихикнула Хэруки, достала юбку, надела и подошла ко мне, повернувшись молнией.

— Мне же не просто так, а для дела! — Оправдался я, застегивая молнию, за что был удостоен благодарного поцелуя.

— А плохое? — Оторвавшись от моих губ, лучшая девочка принялась надевать кардиган.

— Родители сдали меня в лабораторию на опыты, так что я сбежал из дома!

— Что?!!

— Ито помнишь?

Закончив с кардиганом, Хэруки взяла расческу:

— Из Фонда?

— И него, да, — Кивнул я, — Вчера ночью он…

Пока я рассказывал, девушка успела заплести пару хвостиков и повязать на шею галстук-бабочку.

— Вот оно что! — С сочувствующей улыбкой вздохнула она и уселась на мои колени, обняв за шею: — Ты — мой самый любимый ксеноморф!

— Вот спасибо! — Искренне обрадовался я такому комплименту, и мы поцеловались снова, но уже ненадолго — вот-вот прибудет автобус, поэтому отправились вниз.

— И надолго ты сбежал? — Спросила Хэруки, когда мы стояли у дороги.

— Пока — на неделю. В школу сегодня не пойду, а завтра не пойдем вместе — устроим себе день саморазвития!

— Если это только один раз, я согласна! — Не стала отказываться Хэруки и строго спросила: — Но ты же не собираешься превратиться в закоренелого прогульщика?

— Конечно нет! — Поспешил заверить я ее, поцеловал, и, заметив выползающий из-за поворота автобус, быстро пожелал хорошего учебного дня и скрылся в сарае.

Когда наполненный детишками автобус уехал, я выбрался из своего убежища, помахал обнаруженному в окне второго этажа Ринтаро-сенсею — можно и ему нажаловаться, но что я буду делать, если он вдруг встанет на сторону родителей? Такого разочарования я не вынесу! Ну что, можно отправляться домой!

По пути на рожу сама собой выползла улыбка — все учатся и работают, а я, такой весь необычный и несправедливо обиженный, делаю что хочу! Кстати о делах…

— Доброе утро, Гоки-сан! — Первым делом набрал секретарю управляющего, — Вам удобно разговаривать?

— Доброе утро Иоши-кун. Ради тебя я всегда отложу гораздо менее важные дела! — Верноподданнически заверил он меня.

— Тогда приказ такой — постараться купить кусочек фильма с Кевином Костнером «Танцующий с волками». Делайте что хотите, но как минимум процентов десять со всех доходов мы получить должны!

— Записал! — Отрапортовал Гоки-сан.

Очевидно, сразу после разговора со мной он позвонит как Рику-сану, так и отцу, но мне насрать — снедаемый чувством вины родитель, очевидно, противиться не станет. Да, может навести справки, узнать, что это за фильм — тут монтаж в виде рассказывающих о никчемном коммерческом потенциале «Танцующего» нарезки кинодедов — и заподозрить мстительного Иоши в сознательной диверсии против семейного бюджета, но я же вчера приехал в Токио, а не посольство США — это ли не подтверждение моего благоразумия? Так, теперь следующий пункт:

— Нужно привезти по адресу …. следующее… — И я надиктовал мужику список оборудования — комп, принтер, клавиатура, микрофон — полная копия домашнего «сетапа», в общем. Обида-обидами, но простой мне не нужен, учитывая какой потешный период жизни начинается прямо сейчас — это когда даже в туалет ходишь по красной ковровой дорожке под фотовспышками папарацци. Обещал — сделай! Как раз за неделю два сценария и напишу — «Гладиатор» для Ридли точно, а вот второй…

Уведомив Гоки-сана о своем новом статусе временно бездомного, попросил связываться со мной через Нанако в прежнем режиме, заверил, что обида на родителей никак не скажется на делах, и попрощался до послезавтра — как раз пройдет второй тур математической олимпиады, и Гоки-сану там нужно присутствовать.

Следующий абонент…

— Сталлоне! — Представился он.

Офигенно — моя японская «Моторолла» легко связывается с «Мотороллой» за океаном!

— Это Одзава!

— А! Как долетел? Как «опыты»? — Хохотнул он, бумкая дверью на фоне — куда-то вышел, значит разговаривать ему вполне удобно.

— Научные деды признали, что я — совершенно обычный человек!

— Ха, так и думал! — Хмыкнул собеседник.

— Слушай, а тебе обязательно снимать «Рокки 5» вот таким — о воспитании сына родного и пацана-боксера, который типа «сын, которого у меня никогда не было»?

Сталлоне замолчал, глубоко дыша через нос — успокаивается.

— Поймите меня правильно, мистер Сталлоне…

— Сильвестр! Или Слай! — Поправил он меня, что я принял за очень хороший знак.

— Иоши! — Представился я в ответ, — Есть идея на «Оскар»!

— Хм? — Вяло продемонстрировал заинтересованность Слай.

— После «Рокки 4» главный герой открывает спортзал, и туда к нему начинает ходить одинокая тридцатилетняя официантка.

— Тааак… — В голосе собеседника прорезался интерес.

— У нее — огромный талант и мощный, нокаутирующий удар! В промежутке между открытием зала и приходом официантки, во флешбеках, у Рокки на ринге искалечили ученика — можно взять пацана из твоего сценария!

— Тааак…

— После сегмента «Сделай меня чемпионкой» — «Не хочу, у меня ученик овощем стал!»… — Собеседник хохотнул, — Начинается путь нашей героини к самой вершине славы! Но, увы, в титульном бою какая-нибудь здоровенная немка наносит нашей героине грязный удар, повреждая шейные позвонки, и оставшиеся полчаса фильма официантка лежит парализованной на больничной койке — может лишь говорить, а ты, стало быть, все дни проводишь у ее постели, сгорая от чувства