произнес он, взмахнув на прощанье рукой.

Дворецкий открыл перед ним дверь, и они вдвоем оставили гостиную.

— Арчи прав, — сказал Марлоу. — Пора спать.

Гости потянулись к выходу. В коридоре они пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по комнатам. Войдя к себе, каждый машинально, даже не отдавая себе в том отчета, запер дверь на ключ.

Глава 19. В окружении портретов

Шерлок Холмс сидел в кресле, держа в руке толстенную книгу в изрядно потрепанном переплете. Над головой его горел ночник. Книга называлась «Записки о Шерлоке Холмсе».

Ватсон вошел, прикрыл дверь и запер ее на ключ.

— А, это вы, доктор, — произнес великий сыщик, не поднимая головы.

— Черт возьми, Холмс, как вы догадались?

— Дедукция, дорогой друг. Она мне особенно хорошо дается, когда я в эйфории.

Ватсон не выдержал и взорвался.

— Что сегодня, морфий или кокаин?

Холмс лениво отвел глаза от книги.

— Кокаин, — ответил он. — Семипроцентный. Хотите попробовать?

— Благодарю покорно! — отрезал доктор. — Мой организм еще не вполне оправился после афганской компании. И я не хочу подвергать его лишней нагрузке. Моя рука до сих пор ноет в плохую погоду.

— Я всегда полагал, что вы были ранены в ногу, — заметил Холмс.

Доктор с растерянной миной почесал в затылке.

— Да я и сам толком не помню, Холмс, — чистосердечно признался он. — Может, и в ногу… А может, и в руку.

— Подозреваю, мой бедный друг, что на самом деле вы были ранены в голову.

Ватсон развел руками, словно говоря: что делать — пуле не прикажешь.

— А что касается наркотиков, — улыбнулся Холмс, — то, возможно, вы правы, Ватсон, и они действительно вредят здоровью. Но зато я открыл, что они удивительно стимулируют умственную деятельность и проясняют сознание. Пока вы отсутствовали, я много размышлял. Не буду хвастать, но мне удалось несколько продвинуться в распутывании этого странного дела.

— Вы поделитесь со мной своими открытиями?

— Разумеется, дорогой друг. Скажите, гости уже оставили гостиную?

— Да. Все отправились спать.

— Отлично. Тогда я вам кое — что покажу. Давайте прихватим с собой свечу и спустимся вниз.

Они вернулись в гостиную. Холмс поднес дрожащее пламя свечи к одному из портретов.

— Вы ничего особенного не замечаете?

Ватсон долго рассматривал широкополую шляпу с плюмажем, белый кружевной воротник и длинные локоны, обрамляющие добродушное круглое лицо какого — то знатного вельможи.

— Он никого вам не напоминает?

Холмс встал на стул и, держа свечу в левой руке, прикрыл согнутой правой шляпу и локоны.

— Силы небесные! — воскликнул Ватсон вне себя от изумления.

С полотна на него смотрело лицо Ниро Вульфа.

— Ага! Разглядели? Мои — то глаза привыкли отделять самое лицо от того, что его обрамляет. Умение проникать взглядом за маскировку — основное качество сыщика.

— Поразительно! Как будто его портрет!

Холмс перешел к соседнему полотну.

— А это кто по — вашему?

Доктор Ватсон напрягся изо всех сил.

— Силы небесные! — снова воскликнул он. — Так это же Огюст Дюпен!

— Смотрите дальше, дорогой друг, — предложил Шерлок Холмс, освещая третий портрет.

— Арчи Гудвин!

— Ага! Разглядели? Если выщипать всем этим графьям и баронам их бороды, сдернуть шляпы, срезать локоны, то установить принадлежность их лиц не составит никакого труда… Смотрите дальше, Ватсон.

— Невероятно! Коррадо Каттани!

— Дальше!

— Эркюль Пуаро!

— А теперь?

— Боже мой, мисс Марпл!

— Да, это действительно она. Веер заслоняет ей добрую половину лица, но вы все — таки узнали ее. Браво, Ватсон!

— Силы небесные! Перри Мейсон!.. Отец Браун!.. А вот и Делла Стрит!

— Хороша, как и в жизни. Не правда ли, Ватсон?

— Смотрите — Филип Марлоу!

— Точно!

— Комиссар Мегрэ!.. Постойте, а это кто? — Ватсон в растерянности запнулся.

— Разве не похож? — обиделся великий сыщик.

— Холмс, никак это вы?

— Да, собственной персоной. А взгляните, кто висит рядом.

Ватсон озадаченно нахмурился.

— Ну, уж это я не берусь судить. Вообще — то, по правде сказать, Холмс, я не большой знаток живописи, — смущенно признался доктор. — Краски, кисти — это не для меня…

— Ватсон, да вы сами себя не узнаете!

Холмс громко расхохотался. И от этого смеха лица на портретах, казалось, вдруг загадочно заулыбались в сумраке гостиной, затряся своими бородами и локонами.

Холмс остановился перед последним портретом.

— И, наконец, перед нами инспектор Жюв.

— Но что все это значит, Холмс? — спросил доктор, сгорая от любопытства.

— Каждый из тех, кто находится сейчас в замке, имеет свой портрет. Кроме… дворецкого.

— Значит, он и есть загадочный убийца?!

— Если это Томас, то можете отныне называть меня Пинкертоном.

— Ну что вы, Холмс. Я не посмею!

— Спасибо, друг мой. Странно было бы обнаружить портрет слуги среди господ, не правда ли? Кстати, портрет хозяина замка здесь тоже отсутствует. Возможно, он сейчас находится в замке, хотя бы под видом одного из гостей. Но пока это только предположение…

— Потрясающая версия, Холмс!

Великий сыщик снисходительно улыбнулся.

— Жаль, что здесь нет моего брата Майкрофта.

— Почему?

— Он превосходит меня в наблюдательности и владении дедуктивным методом. С его помощью преступник был бы вычислен и схвачен еще до восхода солнца.

— Не скромничайте, Холмс. Вам одному принадлежат лавры самого великого сыщика в мире!

— Похоже, я опять напросился на комплимент. — Холмс бросил прощальный взгляд на картины. — Пойдемте обратно, дорогой друг. Надеюсь, вам не приснятся сегодня кошмары.

Они отправились назад в свою спальню. Их шаги гулко отдавались в тишине уснувшего замка. У доктора между лопаток ползали мурашки.

— Послушайте, Ватсон, — сказал Холмс, когда они вошли к себе, — у вас чертовски скверный вид. Вас, наверное, сильно взволновала вся эта история.

— Сказать по правде, да, — вздохнул доктор. — Хотя после моих мытарств в Майванде мне следовало бы стать более закаленным. Когда у меня на глазах рубали в капусту моих товарищей и по воздуху носились их отрубленные головы, я и то не терял самообладания.

— Понимаю. В этих преступлениях есть таинственность, которая действует на воображение; где нет пищи воображению, там нет и страха… Ложитесь — ка на диван, милый Ватсон, и посмотрим, как скоро я сумею вас усыпить.

Холмс взял из угла скрипку. Ватсон растянулся на диване, и великий сыщик заиграл тихую, медленную, навевающую дремоту мелодию, без сомнения, его собственную — у Шерлока Холмса был неподражаемый талант импровизатора.

От этой музыки у Ватсона потемнело в глазах. Сомкнув веки, он смутно представил тонкую, худую руку Холмса, его серьезное лицо и взмахи смычка. Потом ему стало казаться, что он мирно уплывает куда — то по морю звуков, и вот он уже в стране снов и над ним склонилось милое лицо…