была голова, тогда он узнал бы правду!.. Так ему казалось во сне.

Когда Пуаро пробудился, его осенило: это была его голова! Такая умная, такая усатая, такая вся под завязку набитая серыми клеточками его любимая голова. Но из голой констатации этого факта наяву нельзя было сделать совершенно никакого вывода.

Эркюль Пуаро в задумчивости отошел от окна. Ах, если бы ему удалось связать воедино все его ночные кошмары!

Часть 3. Содом и Гоморра

Глава 25. Смерть скалит зубы

Из гостиной донесся гулкий удар гонга.

— Кажется, зовут завтракать, — пробормотал инспектор Жюв. — Весьма кстати, я уже проголодался.

Проходя по коридору, он вдруг обратил внимание на слегка приоткрытую дверь. Инспектор насторожился: все прочие двери были плотно закрыты, а эта почему — то нет.

Выхватив револьвер, Жюв толкнул дверь ногой и ворвался в комнату.

Взглянув в сторону кровати, он остолбенел.

На подушке четко вырисовывался полный сарказма профиль Арчи Гудвина. Одетый с иголочки, он лежал поверх одеяла на аккуратно застеленной постели. Руки его были протянуты вдоль тела, а над грудью поблескивала витая металлическая рукоятка!

Инспектора прошиб холодный пот. Он осторожно подошел поближе, заглянул под кровать, затем подбежал к окну и одернул занавески.

Убедившись, что в комнате никого больше нет, Жюв склонился над лежащим. Его поразил чудовищный оскал, застывший на мраморном лице Гудвина.

— Убит! Прямо в сердце, — прошептал Жюв. — О, Фантомас, я узнаю твой кровавый почерк…

Тем временем в гостиной на столе аппетитно дымилось огромное блюдо яичницы с беконом, стояли чайник и кофейник. Спиртного не было. Даже пива. Таково было распоряжение Шерлока Холмса.

Дворецкий Томас стоял у двери в гостиную и церемониально придерживал ее, встречая каждого из явившихся на звук гонга гостей обожающей улыбкой.

— У него сегодня совершенно больной вид, — сказала мисс Марпл сопровождавшему ее Пуаро.

Доктор Ватсон деликатно откашлялся.

— Сегодня нам надо относиться снисходительно ко всем недочетам, — сказал он. — Томасу пришлось с утра разгребать снег возле замка, чтобы… — Холмс предупредительно толкнул доктора под локоть, и Ватсон закончил фразу троеточием.

— Это бесполезно, — проворчал Пуаро. — Снегом занесена вся округа.

— Кто будет подавать на стол, если Томас вдруг вздумает заболеть? — недовольно спросила мисс Марпл.

— По крайней мере, не я, Эркюль Пуаро. Скорее я предпочту, чтобы меня самого подали на стол, чем податься в прислуги.

— Не переживай, приятель, — сказал Марлоу. — Если что, мы подадим тебя на стол со всеми почестями.

— Приступим к завтраку, господа, — перебил Ватсон. — Яичница стынет.

— А после завтрака я хотел бы кое — что обсудить, — сказал инспектор Жюв, присаживаясь за стол.

— Да, господа, — вставила Делла Стрит, несмотря на бурно проведенную ночь, выглядевшая как всегда неотразимо. — Пожалуйста, давайте не будем сейчас говорить о покойниках и обсуждать убийства.

Все последовали ее совету. Наполнили тарелки, налили себе кто чай, кто кофе и приступили к завтраку. Никто не касался дел в замке. Беседовали о том о сем: о женщинах, о скачках, о погоде.

Мисс Марпл поведала бородатую сплетню об английской королеве. Слушая ее, отец Браун от восторга болтал ножками, Делла Стрит не уставала краснеть, а доктор Ватсон то и дело проносил вилку мимо рта.

Из всех гостей одному только инспектору Жюву яичница не лезла в горло.

Когда тарелки опустели, Жюв откинулся в кресле, многозначительно откашлялся и сказал:

— Я решил, что лучше сообщить вам печальные новости после завтрака: мистер Арчи Гудвин скончался!

Казалось, никто особенно не удивился.

— Боже мой! — сказала Делла. — Он был такой весельчак.

— Быстро же он нагнал своего босса… — покачал головой Марлоу.

Мегрэ с угрюмым видом вытащил записную книжку и поставил крестик.

— Три, — сказал Пуаро. — Раз, два, три…

— Прекратите свою дурацкую считалочку, Пуаро! — воскликнула Делла, зажав ладонями уши.

— А от чего последовала смерть? — поинтересовался у Жюва как всегда невозмутимый Холмс.

— Удар ножом в сердце, — ответил инспектор, стукнув себя кулаком в грудь.

— Тогда вскрытие производить не будем, — обрадовался доктор Ватсон. — Раз и так все ясно.

У Каттани сдали нервы. Лицо сделалось — вот — вот расплачется.

— Что вам «ясно», синьор? — воскликнул он. — Мы не знаем, кто убийца, а вам «все ясно»! Поделитесь тогда с нами своими соображениями.

Доктор не нашелся, что ответить.

— Но кто же мог поднять руку на такого жизнерадостного и веселого человека?! — не переставала возмущаться Делла Стрит.

— А я лично, если бы и убил человека, — с подкупающей простотой заговорил вдруг отец Браун, — то уж непременно какого — нибудь оптимиста.

Все так и ахнули, а адвокат Мейсон с важным видом заложил большие пальцы в вырезы жилетки и стал раскачиваться на мысках. Он любил принимать эту петушиную позу, когда чувствовал себя на коне.

— Следует ли расценивать ваше последнее заявление, достопочтимый отец, как признание в совершенном преступлении? Хотел бы заметить, что добровольное признание является смягчающим вину обстоятельством. И с этой точки зрения я вполне одобряю ваш поступок.

— Убийства — это не мой профиль, — смиренно ответил отец Браун. — Я ничего не заявляю, я рассуждаю вслух… Людям по душе, когда вокруг них часто смеются, но я сомневаюсь, что им по душе, когда кто — либо все время улыбается и без конца острит. Безрадостное веселье очень докучливо.

— Я уверен, — с жаром заговорил Жюв, — что все это проделки Фантомаса!.. Никто не посмел бы назвать меня трусом. Целые банды злодеев клялись разделаться со мной… Мне угрожали местью… Пусть! Меня это не трогает! Но когда в каком — нибудь деле я чувствую присутствие этого гениального злодея, тогда мне становится страшно! Мне, Жюву! Страшно, потому что против Фантомаса нельзя бороться обычными средствами, потому что могущество его беспредельно… потому что все, кто пытался бороться с ним — мои друзья, сослуживцы, начальники, любовницы, — все до одного погибли!

— Да что он, дьявол, что ли, этот Фантомас? — перебил его Пуаро. — Уж, наверное, он такой же человек, как все!

— Да, вы правы. Это человек, такой же, как мы с вами, но этот человек, повторяю вам, гений. У него какой — то особенный дар убивать, не оставляя следов. Его не видишь, а угадываешь… его не слышишь, а предчувствуешь… Фантомас, он такой!.. Я не сомневаюсь, что все, происходящее в замке, это его рук дело.

— Слушай, приятель… — медленно проговорил Марлоу, — ты уже всем надоел со своим Фантомасом!

— А?! — как подстреленный, вскрикнул Жюв. — Что?!

Не веря своим ушам, он в тупом изумлении уставивился на Марлоу.

— Не стройте мне рожи: у меня слабое сердце, — сказал частный детектив, мягко улыбнувшись. Это была чистая и невинная