– Янка… Но это же почти проституция, – потрясенно протянула Алена.

– Вот это «почти» меня и утешает, – улыбнулась Яна, схватив последний шоколадный квадратик, – я отличаюсь от проститутки тем, что у меня есть выбор. Хочу – допущу поближе и заработаю побольше. Не хочу – ничего этого не будет… Я была уверена, что Марина Аркадьевна и тебе предложит эскорт. Она еще долго тянула… И знаешь, я советую тебе подумать, прежде чем отказываться. Ничего страшного в этом нет. Легкие деньги. Посмотри на меня – я занимаюсь этим четыре года, и ничего!

Алена и правда на нее посмотрела – в тусклом свете кухонного торшера Яна выглядела гораздо старше своих двадцати четырех. Как будто бы каждый бессонный уик-энд, проведенный на чужих простынях, отнимал у нее год молодости. Слегка одутловатое лицо с теряющим четкость подбородком, замазанные тональником мешки под глазами, усталые морщинки, настороженный взгляд…

И сказала:

– Ну уж нет. Ты как хочешь, но я не буду заниматься эскортом никогда, – и словно саму себя уговаривая, повторила по слогам, – ни-ког-да!

Финальный акт отчаяния – намазавшись сомнительным кремом для похудания, в три слоя обернувшись пищевой пленкой, она прыгала через скакалку, стараясь, чтобы посвистывающий резиновый жгут не зацепил люстру из лжехрусталя.

В субботу был кастинг – очередной провальный кастинг, на который Алена шла без огонька, по привычке ни на что не рассчитывая. Было ли дело в ее унылом виде, в едва подкрашенном, бледном от недоедания лице или в общем невезении, по пятам Алену преследующем, но едва взглянув ей в лицо, кастинг-менеджер покачал головой. И в сотый, нет – в тысячный – раз она услышала:

– Нет. Вы нам определенно не подходите.

Она вздохнула. И зачем-то спросила:

– А почему?

– Простите? – кастинг-менеджер в типично московской манере за три секунды ее забыл и переключился на композитку следующей модели.

– Почему не подхожу? – вежливо уточнила она. – Что я делаю не так? У меня что-то с лицом? Слишком высокая? Худая? Толстая?

То было не любопытство, скорее акт неконтролируемого отчаяния. Кастинг-менеджер, блондин с усталым лицом, это понял. Ему и самому было неприятно сообщать нескольким десяткам красавиц, что они не соответствуют ожиданиям. Сжалившись над бледненькой рыжей оглоблей, уголки глаз которой уже наполнились солеными болотцами, он отложил в сторону стопку анкет и улыбнулся.

– Последнее – в точку. Для нашего проекта вы крупноваты. Девушка, рекламирующая витамины, должна быть максимально тоненькой, как балерина.

– Я вешу пятьдесят шесть килограмм, – вздохнула Алена, – при росте метр восемьдесят пять. Мой гинеколог подозревает анорексию.

– Может быть, у вас кость широкая, – кастинг-менеджер покосился на часы, – для подиума это еще ничего, но вот для съемок… Вам известно, что камера полнит на восемь килограмм?

И вот в ближайший выходной Алена приступила к экспрессивному самоистязанию. Цель – изможденный вид. Средства – любые. Раз им требуется героиновый шик – что ж, они его получат. Хотя в глубине души она догадывалась, что дело вовсе не в весе. Ей всегда отказывали под разными предлогами – то говорили, что с ее ростом она не поместится в объектив, то сетовали на ее болезненно острые колени, то советовали подстричься, то, наоборот, нарастить волосы. Она понимала, что на самом деле причина в чем-то другом. То ли у нее нет харизмы – но как же трудно признать это в максималистские шестнадцать лет! То ли она просто из породы хронических невезучих. Буддист сказал бы – плохая карма.

Лицо ее покраснело, отчаянно бьющееся сердце подступило к самому горлу.

Спасительный звонок в дверь прервал добровольную экзекуцию – Алена остановилась и с ненавистью отшвырнула в сторону скакалку, как будто та была истинной виновницей всех ее московских бед. Кое-как угомонив дыхание, по стеночке она приползла в коридор. Наверняка какая-нибудь соседка пришла якобы за солью, которой у Алены с Яной отродясь не водилось – всем известно, что от соли толстеют. Все подъездные сплетницы живо интересовались жизнью двух молоденьких моделей, обсуждали их обтягивающие наряды, ну а самые бойкие норовили прорваться в квартиру, чтобы сканирующим взглядом зафиксировать хоть толику чужой жизни и минут на пятнадцать стать главными дворовыми ораторами, выступающими с лекцией «Их быт и нравы».

Она усмехнулась, представив, что подумает о ней Нина Сергеевна из двенадцатой квартиры или Софья Михайловна из двадцать шестой. Плотно обернутая полиэтиленовой пленкой, с всклокоченными волосами, она была похожа на инопланетянина.

Но за дверью оказалась не носительница потрепанного халата и рогатых бигудей, а… ее лучшая подруга Галочка. Которая осталась в N-ске как часть Алениной прошлой жизни.

Алена удивленно заморгала ресницами и промокнула тыльной стороной ладони потный лоб. Может быть, непосильные физические нагрузки спровоцировали галлюцинации и вслед за Галиной явится Винни-Пух с Леонардо Ди Каприо?

Но Галина казалась реальной. На ней были светлые джинсы в бисеринах московской слякоти, новая зеленоватая дубленка, розовый шарф… Глаза смотрели на Алену испуганно.

– Ты? – недоверчиво выдохнула она. – Боже… Что с тобой такое?

– Галинка!

Осознав, что перед ней не привидение и не глюк, Алена бросилась подруге на шею. Ей было наплевать, что Галя не сообщила о визите заранее, что ее внезапное появление в московской жизни было нелогичным и бестактным… на все плевать! Главное – она обнимала родного человека, она вдыхала знакомый запах детской жвачки «Орбит» и почти выветрившихся духов Mandarina Duck.

– Галочка, да как же так? Откуда? Надолго ли? – захлебывалась Алена. – Ох, ну что же мы тут стоим?! Раздевайся, пошли на кухню, я тебя чаем угощу. Правда, ничего из еды у меня нет, мы с Янкой на диете. Янка – это моя квартирная соседка.

– Подожди, не тараторь, – убедившись, что Алена мало напоминает ту холеную стервочку с черно-белых фотографий, Галочка успокоилась и решила взять привычный покровительственный тон, – значит, вот куда ты забралась? Далековато… Еле нашла.

– Но откуда же ты вообще адрес узнала? Неужели в агентстве была?

– Зачем же, мне твои дали. Ты бабушке открытку на день рождения присылала, забыла, что ли? – Галина скинула дубленку.

На ней был купленный на последние деньги топ из черного кружева со стразами. Копила на обновку, стиснув зубы и отказывая себе в милых психотерапевтических шалостях вроде нового лака для ногтей или похода в кино на что-нибудь с Кейт Уинслет. Вопрос гордости – произвести впечатление на модель новоявленную. Кто же знал, что Алена московского образца носит не брильянты «Граф» и боа из страусиного пуха, а полиэтиленовую пленку и нездоровый румянец. Галине показалось, что подруга выглядит даже хуже, чем раньше.

Пока они шли на кухню, ее жадный взгляд впитывал детали обстановки: убогая мебель, засаленные обои, потолок в желтых разводах, вздыбленный местами линолеум в каких-то отвратительных ржавых пятнах. Стул казался таким шатким, что было страшно на него садиться. У чашки, которую гостеприимно поставила перед ней Алена, была отколота ручка.