Директор ФСФР генерал Солтанов Михаил Трофимович принял их в десять часов утра, сразу после короткого селекторного совещания. Кивнул на стулья у стола для деловых встреч, упиравшегося в стол хозяина кабинета, образуя букву «Т». Кирилл и Лаврик сели.

– Слушаю вас. – Солтанов бросил на Киндинова вопросительно-неодобрительный взгляд. – Что это с вами, Лаврентий Павлович? В хоккей играли?

Киндинов беспомощно посмотрел на Кирилла.

– Результат защиты чести и достоинства, – сказал Тихомиров. – Лаврентий Павлович попал в неприятную компанию, где он не пользуется таким же авторитетом, как на работе, и вынужден был доказывать свое право на свободу. В связи с чем, по моему глубокому убеждению, ему требуется отпуск.

Директор иронически приподнял бровь.

– А при чем тут вы, Кирилл Иванович? С каких это пор вы стали переводчиком и адвокатом Лаврентия Павловича? Почему вы беспокоитесь за него? И почему он сам молчит? Язык проглотил?

– Я… виноват… – забормотал Лаврентий.

– Ему грозит опасность, – перебил компьютерщика Кирилл. – Лаврик… э-э… Лаврентий Павлович остро нуждается в отдыхе и опеке. Я считаю его ценнейшим работником, которому нет равных в альтернативных службах.

– Мы знаем, что ему нет равных. И тем не менее вы что-то скрываете, Кирилл Иванович. Скажите прямо, в чем дело?

Кирилл выдержал подозрительный взгляд Солтанова, поглядел на потеющего и сопящего Лаврика.

– На него оказывается давление, Михаил Трофимович.

– Кем, по какой причине?

– Дайте мне пару дней, я разберусь и доложу. Но все-таки разрешите ему уйти в отпуск.

– Он не за границу часом скрыться решил? – позволил себе пошутить директор. – Может, возьмем с него подписку о невыезде?

Кирилл вежливо улыбнулся.

– Мои парни присмотрят за ним.

– Хорошо, пусть отдыхает. Недели хватит? Сам понимаешь, работы много, а заменить его некем.

– Дней десять.

– Хорошо, даю десять дней. Ну, а сам-то что молчишь? – обратился Солтанов к Лаврентию.

– Извините, Михаил Трофимович, – бледно улыбнулся Лаврик. – Я думаю…

– Если бы ты думал, – осуждающе покачал головой директор, – с синяками на лице не ходил бы. Все, идите. Скажете Долгову, что я разрешил взять отпуск за свой счет. Но только с завтрашнего дня.

Визитеры поднялись, дружно сказали «спасибо!» и вышли. Особенно был доволен Кирилл тем, что не пришлось докладывать директору о происшедших событиях, а главное – о «подпольной» деятельности Лаврика и о ее результатах.

– Иди в отдел, – произнес он. – Заканчивай и сдавай служебные дела, объясни Долгову, что у тебя плохо со здоровьем, жди меня. И дай ключи от квартиры.

– Зачем?

– Посмотрю, что там творится после вчерашнего, не оставили ли твои друзья сюрпризов. Уж больно тихо все, словно ничего не случилось. А ведь я милицию туда вызвал.

Лаврентий протянул полковнику ключи от квартиры. В коридоре управления они расстались. Компьютерщик повернул налево, где располагался аналитический центр, Тихомиров – направо и вниз, на первый этаж, к отделу хозяйственного обеспечения, среди помещений которого находился и отдел оперативного реагирования.

До обеда Кирилл решал рутинные задачи службы, анализируя одновременно все, что произошло вчерашним вечером и ночью. Выводов не делал – не хватало информации, хотя в душе осознавал, что если признать некоторые события происшедшими наяву, то концепцию отношения к жизни надо менять. А поведение вполне физически ощутимых предметов во время включения компьютера в доме Киндинова и вовсе наводило ужас и оставляло в душе зябкое ощущение распахивающейся под ногами бездны. От всего этого попахивало мистикой и чертовщиной, хотелось объяснить все сном или временным помутнением рассудка, но Кирилл верил своим ощущениям, галлюцинациями не страдал и, не найдя рациональных объяснений случившегося, оставил их времени.

В два часа дня он взял с собой двух оперативников группы риска и поехал с ними на квартиру Киндинова.

К его удивлению, она оказалась заперта. Ни у двери, ни в самой квартире никого не оказалось. В комнатах царил изрядный кавардак, вещи Лаврика валялись по всем углам, но впечатление было такое, будто все это проделал полтергейст, а не живые люди. На полу не обнаружилось ни одного следа, ни пылинки, ни грязных разводов от растаявшего снега, ни даже следов крови! В то время как Тихомиров сам был свидетелем убийства подполковника Петрова и ранения старшего лейтенанта Абрамяна из команды «федералов» и видел множество грязных отпечатков рифленых подошв на паркете.

– Чертовщина! – пробормотал он в ответ на взгляды молодых парней.

– Да уж, повеселились хозяева! – поддакнул Жора Кучков, бывший VIP-охранник: до службы в ФСФР он работал в Управлении охраны правительства.

Кирилл не стал пояснять, что имел в виду другое, обошел все четыре комнаты Лаврика, постоял в задумчивости у разбитого вдребезги процессора (Лаврик будет сильно огорчен, однако) и только тут определил, что его смущало все это время: мухи! Точнее, их полное отсутствие! Когда они спешно покидали квартиру вслед за капитаном Утолиным, по всем комнатам бомбовозами летали мухи. Теперь их не было видно ни одной.

Еще раз обойдя комнаты и не обнаружив надоедливых насекомых, Кирилл махнул рукой, направляя сопровождающих его оперативников к двери, и вышел сам. Аккуратно запер дверь. И подумал, что Лаврику возвращаться сюда не стоит. Его квартира стала мертвой, кто бы что под этим ни подразумевал.

Кирилл вернулся на работу, снова занялся делами. В его отсутствие ничего особенного не произошло.

Лаврик никуда не выходил, кроме столовой, принадлежащей управлению, и полковник отозвал приставленнного к компьютерщику охранника. В шесть часов вечера Киндинов сам зашел к нему в кабинет, хмурый и озабоченный. На оценивающий взгляд Тихомирова он криво улыбнулся:

– Зря я, наверное, влез в это болото. Долгов сказал, что уволит, если я буду продолжать в том же духе.

– Что он имел в виду?

– Не знаю.

– Сам виноват, – отрезал Кирилл. – Интерес, даже сугубо научный, вполне может быть преступным. Только маньяк не думает о последствиях своих «научных интересов». Ты маньяк?

Лаврентий озадаченно почесал щетину на щеках.

– По-моему, нет…

– А по-моему, да! Умный человек сначала бы прикинул степень опасности предлагаемой работы, а уж потом брался бы за нее.

– Что же мне теперь, бросить доводку ПН?

– Возможно, это был бы лучший выход из положения.

– Но капитан говорил, что это не поможет, нас все равно ограничат, как он выразился.

– То-то и оно. Придется идти до конца… с перспективой этого самого конца не дождаться.