— Дорогой Удо, я абсолютно не помню эту вечеринку, их столько было, и столько времени прошло с тех пор. В любом случае в вашей истории не я выгляжу притягательной, а мой муж, ни больше ни меньше. Вы утверждаете, что не видели, чтобы он сопровождал меня, а это значит, что он уже находился на пляже, но, как вы говорите, и здесь я признаю вашу правоту, пляж был погружен в темноту, я не могла знать, что он находится именно там, и пошла на пляж, потому что он, мой муж, меня притягивал, вы не находите?

Я не стал возражать. Между нами установилась атмосфера взаимопонимания, которая, несмотря на попытки фрау Эльзы ее разрушить, освобождала нас от необходимости извиняться.

— Сколько вам тогда было лет? Это нормально, когда пятнадцатилетний юноша увлекается женщиной, которая несколько старше его. По правде говоря, Удо, я вас почти не помню. Мои… интересы лежали в иной плоскости. Думаю, я была тогда просто безрассудной дурочкой, как все девушки в моем возрасте, и к тому же достаточно неуверенной в себе. Гостиница мне не нравилась. Разумеется, я сильно тосковала. Все иностранки поначалу тоскуют.

— Для меня это было нечто… прекрасное.

— Не делайте такое лицо.

— Какое?

— Как будто вас пыльным мешком ударили.

— То же самое говорит мне Ингеборг.

— Правда? Не может быть.

— В других выражениях. Но по смыслу похоже.

— Она очень красивая девушка.

— Да, действительно.

Мы внезапно замолчали. Пальцы ее левой руки начали выстукивать что-то на пластмассовой крышке стола. Мне бы очень хотелось спросить ее про мужа, которого я до сих пор не видел даже издалека и который, как я догадывался, имел самое прямое отношение к тому не имеющему названия, что исходило от фрау Эльзы, но, увы, возможность была уже упущена.

— Почему бы нам не сменить тему? Поговорим о литературе. Вернее, вы будете говорить о литературе, а я — слушать. В том, что касается книг, я круглая невежда, но, поверьте, читать люблю.

У меня возникло ощущение, что она надо мной издевается. Я покачал головой, показывая, что меня не вдохновило ее предложение. Глаза фрау Эльзы буквально вонзились в меня. Более того, готов утверждать, что ее глаза искали мои, будто хотели прочесть в них самые сокровенные мои мысли. Однако же в основе ее предложения лежало нечто похожее на любезность.

— Ну, тогда поговорим о кино. Вы любите кино? — Я пожал плечами. — Сегодня вечером по телевизору показывают фильм с Джуди Гэрланд. Я ее обожаю. А вам она нравится?

— Не знаю. Я ничего не смотрел с ее участием.

— Вы что, не видели «Волшебника из страны Оз»?

— Видел, но, насколько я помню, это был мультфильм. Точно, мультфильм.

Она изобразила смущение. Из глубины ресторана доносилась тихая музыка. Оба мы обливались потом.

— Тогда вам не с чем сравнивать. Впрочем, полагаю, что по вечерам у вас и вашей подруги есть занятия куда увлекательнее, чем смотреть телевизор в вестибюле гостиницы.

— Я бы не сказал. Мы ходим на дискотеки. В конце концов это надоедает.

— Вы хорошо танцуете? Наверняка. Думаю, вы из тех замечательных танцоров, серьезных и неутомимых.

— Это каких же?

— Это танцоры, которых ничто не может смутить, которые готовы идти до конца.

— Нет, я не из таких.

— Каков же тогда ваш стиль?

— Я скорее неуклюжий.

Фрау Эльза с загадочным видом кивнула, подтвердив таким образом, что правильно меня поняла. Ресторан незаметно для нас обоих заполнялся публикой, возвращавшейся с пляжа. В соседнем зале кое-кто уже занял столики, намереваясь пообедать. Я подумал, что вот-вот заявится и Ингеборг.

— Я редко теперь танцую. А когда только приехала в Испанию, мы с мужем танцевали почти каждый вечер. И всегда в одном и том же месте, потому что в те годы было мало дискотек, а кроме того, это была самая лучшая, самая современная. Нет, это было не здесь, а в X… Единственная дискотека, которая нравилась мужу. Возможно, как раз потому, что находилась за пределами городка. Ее уже нет. Закрыли много лет назад.

Воспользовавшись случаем, я рассказал ей о происшествии, случившемся во время нашего последнего посещения дискотеки. Фрау Эльза спокойно выслушала все подробности и оставалась невозмутимой, даже когда я в деталях описывал ссору официанта с обладателем трости, закончившуюся всеобщей потасовкой. Похоже, больше ее заинтересовала та часть моего рассказа, в которой фигурировали наши испанские спутники, Волк и Ягненок. Я подумал, что она их знает или что-то о них слышала, и спросил ее об этом. Нет, она с ними не знакома, но, возможно, это не самая подходящая компания для молодой пары, впервые проводящей каникулы вместе, своего рода медовый месяц. Но каким образом они могли бы помешать? По лицу фрау Эльзы пробежала тень тревоги. Может, она знала что-то, о чем мне было неизвестно? Я сказал, что Волк и Ягненок — приятели скорее Чарли и Ханны, чем мои, и что в Штутгарте я знавал типов еще не с такими физиономиями. Конечно же, я врал. Напоследок я уверил ее, что испанцы интересуют меня только с точки зрения возможности попрактиковаться в языке.

— Вы должны подумать о своей подруге, — сказала она. — Вы должны быть внимательны к ней.

На ее лице отразилось нечто похожее на отвращение.

— Не беспокойтесь, ничего с нами не случится. Я человек осмотрительный и хорошо знаю, с кем и до какой степени можно поддерживать отношения. Ко всему прочему, Ингеборг эти отношения забавляют. Думаю, потому, что ей не часто приходится встречаться с подобными типами. Само собой разумеется, ни она, ни я не считаем это чем-то серьезным.

— Но они реально существуют.

Я чуть было не ляпнул, что в данный момент мне все кажется нереальным: Волк и Ягненок, гостиница и лето, Горелый, о котором я, кстати, умолчал, и туристы — все, кроме нее, фрау Эльзы, притягательной и одинокой, но, к счастью, сдержался. Ей бы это наверняка не понравилось.

Какое-то время мы сидели молча, но это молчание сближало меня с ней, как никогда. Затем она с видимым усилием встала, пожала мне руку и ушла.

Когда я поднимался на лифте на свой этаж, какой-то мужчина упомянул по-английски в разговоре, что шеф болен. «Какая жалость, Люси, что шеф болен», — были его точные слова. Я понял, что он конечно же имеет в виду мужа фрау Эльзы.

Войдя к себе в комнату, я с удивлением обнаружил, что без конца повторяю вслух: болен, болен, болен… Значит, это верно. Фишки на моей карте словно растворились. Косые лучи солнца падали на стол, отчего счетчики, обозначавшие немецкие бронетанковые части, сверкали, как живые.

Сегодня за обедом мы ели цыпленка с жареной картошкой и салатом, шоколадное мороженое и кофе. Довольно унылый обед. (Вчера были отбивные по-милански с салатом, шоколадное мороженое и кофе.) Ингеборг рассказала, что они с Ханной ходили в муниципальный парк, который расположен позади порта, между двумя утесами, нависающими над морем. Они много фотографировали, накупили открыток и решили возвращаться в городок пешком. На это ушло все утро. Что касается меня, то я почти не раскрывал рта. Неумолчный гул ресторана стоял у меня в ушах, вызывая легкое, но непрекращающееся головокружение. В конце обеда появилась Ханна, одетая в бикини и желтую майку. Подсев к нам, она одарила меня вымученной улыбкой, словно извинялась за что-то или испытывала стыд. Из-за чего, я так и не понял. Она выпила с нами за компанию кофе, но в разговоре не участвовала. Честно говоря, ее появление меня вовсе не порадовало, хотя я и постарался этого не показывать. В конце концов мы втроем поднялись к нам в номер, где Ингеборг переоделась в купальник, после чего они обе ушли на пляж.