— Маша! Лиза бросилась с объятиями. Ты когда приехала?

— Сейчас только и сразу к тебе. Ой, как пробиралась в Москву, что творится, сейчас только попью воды и все расскажу.

Мачеха Анна Петровна вбежала со стаканом теплого чая.

— Пей и скорее рассказывай — нетерпеливо требовала она.

Маша вдруг задумалась.

— Война, ведь, везде плохо. Я утром узнала 22. Брат двоюродный Вася прибежал с выпускного, глаза вытаращил «Война!». Мать с бабкой затужили, запричитали, все до сих пор и тужат. Мужчины в военкомат побежали, кого призвали, кто добровольцем. Месяц думала, как поступить, но сводки печальные, фрицы уже на подступах к Ленинграду, а уж когда Москву бомбили решила точно, что делать. Я добровольцем вступила в оборону Москвы — буду дежурить на крышах домов, тушить фугаски. На поезде доехала до Курского вокзала. Станции полны народу, прибывают эвакуированные с Москвы и Ленинграда, технику перевозят: пушки, танки. Тут как налетели самолеты, такое творилось, бомбили вокзал, были убитые, раненых много. Женщины кричали, аж до сих пор в ушах звенит. Но вот добралась, хорошо. Анна Петровна со словами «Что ж это делается то!» пошла к Артему.

— А ты как? — спросила она наконец Лизу, — страдаешь еще?

— Страдаю. Я ничего про него не знаю. Столько погибших, хоть бы его только ранило, если уж суждено, — больным горлом рассуждала Лиза.

— Я вот все думала, — тихо говорила Маша, — ведь он в тебя был безумно влюблен, как он мог так поступить? И он не оставлял впечатление бабника, ловеласа, негодяя, в конце концов. Просто так исчезнуть без объяснений причин, ну, прямо, не достойно даже трусливого мужчинки.

— Я думаю, возможно, он женат, как его коллега Панфилов. Ха! Ты бы видела ту женушку. Может они и хотели бы избавиться от них, ну уж Панфилов хотел точно, но как. Эти бабенки их просо так не отпустят. Ну не таким же способом, как в «Американской трагедии» Драйзера.

И девушки рассмеялись. Маша вскоре засобиралась, сегодня ночью она приступает к дежурству.

Глава 13

Защитники Лужского оборонительного рубежа отступали.

27 июля Владимир отправился в Красногвардейск. Там формировалась новая дивизия для оборонительного рубежа. Разведка сообщала, что боевая группа противника сосредотачивается на юго-востоке области.

Сформированная дивизия состояла из бойцов народного ополчения, курсантов, и офицеров Ленинградского училища военных сообщений. Погрузили на поезд батальон из пяти ста бойцов, провиант, снаряды. Этим же поездом перекидывали гаубичную батарею из восьми орудий. Комбатом назначен был Астапов Владимир Ильич. В мирной жизни он был начальником конструкторского буро на радиозаводе в Волгограде. Его отдел создавал радио перехватчики. Война застала его в Петербурге, он гостил у родителей. Попросился добровольцем — взяли. Как его отпустили на фронт Владимир не понимал.

Поезд быстрым ходом направился к оборонительному рубежу.

Места здесь живописнейшие: сосновые бескрайние леса, озера с прозрачной водой и песчаными берегами, поросшими лесом, широкие долины, прорезанные глубокими оврагами с подземными ключами, запруды, созданные природой и бобрами, чистый воздух, высокое небо и много солнца. Здесь пока не было боев, тишина нарушается только звуком идущего поезда, гудком локомотива и щебетом птиц. Остановились на разъезде 131 километр — это в двух километрах северо-восточнее деревни Средние Крупели и трех километрах южнее города Луги. Это и есть место позиции. Следующим поездом прибудут тысячи жителей Ленинграда и области создавать оборонительные укрепления, строить дзоты и доты, окопы и противотанковые рвы. На все про все отводилось три дня, времени больше не было.

На оборонительные укрепления бросили все силы. Комбат с Владимиром рано на рассвете отправились в примостившуюся на самом краю леса дикого, густого, ароматного деревню Средние Крупели. Небольшая — всего девять дворов. Аккуратные срубленные еще в старину домики стояли прямо на берегу озера с прозрачной водой зеленоватого оттенка. Мужчин в деревне не было — все ушли на фронт, женщины работали на строительстве оборонительного рубежа. К солдатам выбежали дети, вышли напуганные старики. Владимир рассказал, что и как, предложил поскорее уезжать отсюда: «Горячо здесь будет не сегодня, так завтра. Увозите детей». К Владимиру подошла полная женщина в старом халате.

— Не узнаете меня? Я Нюра, — смущенно сказала она.

— Нюра! — воскликнул Владимир. Надо же где свиделись. Ты тут живешь, оказывается.

— Нет, я приехала к деду с бабкой рожать. Вот родила мальчика, хороший мальчик. А что с Ильей не знаете, у меня с ним два месяца связи нет никакой.

— Нет, к сожалению, — виновато ответил Владимир, я на фронте с первых дней, о них тоже вестей не имею.

— А почему вы отступаете? — тихо спросила она, — разве ж так можно?

Владимир горестно смотрел на нее.

— Уезжай поскорее отсюда, здесь скоро пекло будет, — и пошел к комбату, поджидающему его.

Обернулся, Нюра смотрела ему в след, стояла ссутулившись, короткий халат трепало ветром, открывая, толстые коленки. Ребенок мирно спал на руках. Минуту думал, побежал назад.

— А ну давай собирайся, десять минут на сборы, я тебя отправлю в тыл. Нюра побежала в дом и через пять минут выскочила, готовая к поездке. Попрощалась с бабкой слезливо, деда не было дома — рыл окопы. Хмурые старики, посерев, молчаливо стояли в раздумьи. Никого не щадит война — такой у нее закон. Поехали обратно на разъезд, там он посадил ее на поезд до Ленинграда.

За три дня нарыли километры траншей, противотанковых рвов, окопов, создали искусственные заграждения. Дзоты и доты, пугая зияющими ртами, выстроились перед оборонительным рубежом.

Владимир не спал больше суток, приняв и разместив по позиции снайперов, чувствуя, что засыпает, пошел к небольшой чаще. Молоденькие сосны тянулись вверх, к солнцу. Редкий в Ленинградской области климат. Днем только что не укрываешься от зноя, а начало смеркаться — в пору одевать телогрейку. На рассвете всегда морозно, аж зубы стучат. Сел у дерева, облокотясь спиной о ствол. Нужно к обеду выпустить боевой листок — наметил он себе план. За кустарником притаился заяц. Владимир замер, стал, улыбаясь, наблюдать за зверьком и заснул.

Проснулся от криков.

— К бою! — кричали командиры рот.

— К бою, к оюю, оооююю, — повторяло эхо. Зори здесь тихие — далеко полетел по позиции приказ командира.

Как оказалось, фашистская пехота так рядом — не заметили, как подошла за туманом — выползают отовсюду.

— Огонь! — закричал командир.

И в туже минуту пулеметы застрекотали, цокая железными зубами, солдаты, прикрывая друг друга, ловко перезаряжали винтовки.

— Гранаты к бою! — надрывно кричал командир. Гранаты полетели вперед — взрывы, крики. Немцы побежали обратно, так умело исчезли, словно