— Не думаю, что такое случится, но если он и разыщет меня в Спайтлфилдсе, ему сначала придется иметь дело с Нэтом. Да не смотри так, — раздраженно добавила она. — Нэт, естественно, встретит его первым, это же его дом.

Лукас встал с табурета, подошел к Эмили и, сжав ей локти, пытливо посмотрел в лицо.

— Если Майлз будет доставлять тебе неприятности, я обращусь к моему другу-адвокату, и тот привлечет его к суду.

Эмили обрадовалась.

— Это замечательная идея.

Он сжал ее локти еще сильнее.

— Скажи мне правду: когда произошел скандал, Майлз поднял на тебя руку?

— Нет. — Эмили победоносно улыбнулась. — Рукоприкладством занималась я. Сначала в ту ужасную ночь он просто разбушевался, орал, что я устраиваю шум на пустом месте, что мужчина всегда остается мужчиной и Тамара была для него только мимолетным увлечением, а я дорога ему. — Она пожала плечами. — Когда я потребовала вернуть мне мои деньги, начался страшный крик, Майлз попытался помешать мне собирать вещи, я схватила его драгоценную школьную биту для крикета и велела убрать от меня руки и уносить ноги, пока я не дала ему по башке.

Лукас закинул голову и захохотал.

— Какого роста этот идиот?

— Почти такого же, как ты, но только плотнее. А что?

Он удивленно покачал головой.

— Решительное создание! Как хорошо, что я больше не держу биты для крикета.

Эмили внимательно посмотрела на него, склонив голову набок.

— В твоем случае я действовала бы более утонченно.

— Тебе это уже удалось. — Театрально вздохнув, Лукас прижал руку к груди. — Ты украла мое сердце.

— Очень смешно! — язвительно произнесла она. — А теперь шагай в гостиную и ложись на диван, пока я здесь все уберу. А потом я примусь за твою спальню.

Эмили уже заканчивала уборку, когда в дверь позвонили.

— Я открою! — крикнула она и пошла в прихожую.

— Эмили? — удивленно воскликнула Лиз Доналдсон. — А я и не знала, что ты приходишь сюда по средам.

— Обычно не приходит, — сообщил Лукас, появившись на пороге гостиной. — Извини за отсутствие хороших манер, но стой там, где стоишь, возможно, я еще заразен.

— Я так и поняла. Я прочла записку Эмили, поэтому зашла, чтобы принести тебе газету и спросить, не нужно ли чего, — сказала Лиз, высокая, светловолосая женщина с ясными глазами на умном лице. — Но если Лукас заразен, почему ты не боишься его микробов, Эмили?

— Я сама недавно переболела гриппом, так что, надеюсь, у меня выработался иммунитет. Хорошо отдохнула? Если Лукас вернется на свой диван, ты сможешь пройти на кухню. Я сделаю кофе.

— Не могу задерживаться, спасибо, — с сожалением произнесла Лиз. — А кто ухаживает за тобой, Лукас? Алиса?

— Нет, она проводит отпуск в Италии… и ей велено держать в секрете от мамы состояние моего здоровья. — Лукас вежливо улыбнулся Лиз. — Болезнь заставила меня вернуться домой раньше в прошлую пятницу, и я в первый раз встретился с Эмили. Она просто святая: так заволновалась, что теперь время от времени заходит, чтобы проведать меня.

Лиз погрозила ему пальцем.

— Надеюсь, ты удвоил ей плату?

— Боже мой, нет, Эмили приходит в ярость при одном только упоминании о деньгах. — Он закашлялся, и Лиз потребовала, чтобы он вернулся на диван, пообещав позже навестить его.

— Молодец, что позаботилась о Лукасе, Эмили, — прошептала она, направившись к двери.

— Ну, что ты. — Эмили вышла с ней на лестницу. — Послушай, если будешь разговаривать с Нэтом, пожалуйста, не упоминай, что я ухаживаю за Лукасом.

— Не скажу ни слова, обещаю. — Лиз бросила на нее сверкающий взгляд. — А что, Нэт будет ревновать?

— Бог с тобой, нет, но он может сказать брату!

Когда Эмили, переодевшись, вернулась к Лукасу, он мрачно взглянул на нее.

— Значит, ты все-таки уходишь.

— Да, Лукас.

— На улице проливной дождь, вызови такси.

— Ни за что, я люблю ходить пешком.

Он взволнованно провел рукой по волосам.

— Ты же испортишь жакет. Возьми хотя бы что-нибудь из моей одежды. Ты в ней утонешь, но по крайней мере останешься сухой.

Он вошел в спальню и возвратился с черной лыжной курткой.

— О, прекрасно!

Эмили сняла жакет, просунула руки в рукава куртки Лукаса и отвернула манжеты.

— Эта куртка мне до колен.

— Поскольку ты упрямо хочешь идти пешком, это даже к лучшему, — сказал он, с умилением глядя на ее нелепый наряд.

— Спасибо, — вежливо ответила Эмили. — Итак, не забудь регулярно принимать лекарство и запивай его большим количеством воды. На кухонном столе — кувшин с лимонно-медовым напитком, а также сыр, яйца, бекон, в холодильнике — разные супы…

— Интересно, — ехидно спросил Лукас, — как я до тебя справлялся со всем этим?

Эмили заморгала. Ей словно дали пощечину. Лукас внезапно обнял ее.

— Прости меня, не плачь. Ну, пожалуйста.

— Я не плачу… я просто устала, — сказала она севшим голосом, отталкивая его. — Мне пора, увидимся в пятницу.

— В пятницу? — Он сердито посмотрел на нее. — А почему не завтра?

— Завтра я занята.

— Будешь, как рабыня, горбатиться на своего хозяина?

— И на Марка.

Лукас так многозначительно посмотрел на нее, что ей пришлось отвернуться.

— Ты могла бы после этого вернуться сюда, — просительно сказал он. — И остаться на ночь.

— Могла бы, — согласилась Эмили, — но не сделаю этого. До свидания, Лукас.

Его горячий протест неожиданно сменился приступом кашля.

— Вот видишь? — выдохнул он, когда снова обрел способность говорить. — Стоит мне только подумать о том, что тебя не будет пусть даже один день, и я снова заболеваю!

Эмили не сдавалась.

— У тебя все наладится.

Однако расставание с Лукасом потребовало значительных усилий, отчего настроение у нее, когда она торопливо возвращалась в Спайтлфилдс, было под стать пасмурной погоде.

Дома на автоответчике не оказалось никаких посланий — ни от Лукаса, ни, к ее облегчению, от Майлза.

Впервые в жизни Эмили почувствовала необходимость прилечь и отдохнуть, прежде чем включить компьютер и сесть за работу. Она слегка улыбнулась — по крайней мере, теперь она знает, как описать испепеляющую любовную сцену. Жизнь с Майлзом была сплошным разочарованием в сей области, но Лукас перевернул ее представление о физической близости. Она прищурилась — неужели они занимались любовью? А может, это был потрясающий секс? В любом случае для нее все стало откровением.