осень она отдала всю свою суть за золотые искры. Нора осторожно открыла дверь в мир воспоминаний, прежде так тщательно запертую.

Ей вспомнился шепот, обещание: возлюбленный готов был дать клятву прямо там, на ложе из сплетенных трав. Между ними была всего одна незначительная, коротенькая жизнь. Жизнь в несколько десятков лет — ничто, миг для эльдаров. Ничего незначащий миг.

Как пьяно она любила тогда…, как сходила с ума в страсти, вопреки слову и воле отца.

Новый господин Поднебесья за один только уроненный взгляд стал абсолютным господином её души. И не спасли ни холод отчуждения, ни бегство, ни запертые ворота самого далекого замка. Всепроникающий золотой свет пронизал ее душу, связал тело… А потом.

Что бывает с миром, где угасла звезда?

Еще тысячу лет Нора пряталась от света осени в самую темную комнату, ненавидя себя за то, что не может ненавидеть.

Тонкий лист пергамента, приглашение на чествование Генерала Алеона. Элеоноре было велено явиться.

Нора слышала грубые смешки в адрес полукровки, теперь смех едва не сносил лавиной. Герой, защищавший Поднебесья от чудовищ Разлома, казался эльдарам… жалким. Получеловечьишка. Даже огненные прятали глаза, боясь рассмеяться в лицо.

А Норе было жаль. Необыкновенно жаль растерянного юношу, совсем молодого по сравнению с любым другим гостем ассамблеи. Алеон не бывал на балах. Никогда. Его удел — Разлом. Там, судя по всему, он и сложит прежде времени поседевшую голову.

Нора внимательно посмотрела на белую прядь в темной косе. Выходит, он все-таки человек. Человек, так отважно защищающий мир бессмертных. За это лишь высмеянный им.

А потом перевела взгляд… Она… Младшая. «Ничего незначащий миг»…

Лорд Алеон прибыл с супругой. Нора не могла оторвать глаз от «незначительного». Норе бы возненавидеть…

Но она просто не отрываясь смотрела на грустную младшую, понимавшую все происходящее лучше растерянного супруга. Поднебесный бесцеремонно разглядывал ее, ощупывал, выуживал ногтем мизинца мысли. Она боится, ей нужно войско, Алеона ненавидит, хочет вернуться домой.

Элеонора слышала скабрёзные анекдоты в адрес гостьи.

Нора отошла — валять в грязи причину краха собственной жизни казалось ей ниже достоинства.

Все смотрели на гостью, и никто не видел её… Никто…кроме. Нора вздрогнула,

Лорд Кариил ловил каждое движение младшей, каждую мысль. Над Алеоном он не смеялся, он его попросту не замечал, как и все остальные Великие Лорды. А вот на Сильвию смотрел, не отрываясь…

Как и Владыка. И потому к Кариилу Безупречному отправили Советника Леона. Долетели обрывки фраз: «Святость брака неприкосновенна…Приказ Владыки». Кариил посмотрел на Леона с брезгливым презрением, ответ был циничней приказа: «Помнится, обеты в мире младших даются только до смерти». Леон намеревался что-то сказать. Нора не стала дослушивать. Она ушла».

В комнату осторожно постучали, Рея вздрогнула, стряхивая воспоминания. Нежное, бесконечно любимое личико дочери показалось в дверном проеме:

— Мааам, тебе лучше? — Рея без труда узнала в голосе настоящий страх.

— Все хорошо, детка! — Нора лучезарно улыбнулась, любуясь золотыми бликами в фиалково-бирюзовых глазах. Сили мигом оказалась на коленях у Реи.

— Папа…он… — прошептала девочка, зарываясь в плечо матери. Нора поняла, что Сили плачет. — И мне так страшно, как я без тебя…

— Со мной все хорошо, что за глупости! Не дурите! — Рея ласково погладила золотые кудри дочери и крепко обняла, легонько качая на коленях. Сили рассмеялась. Неожиданная мысль посетила голову Реи. Солео совсем ненамного старше Эль`Силиэль. Она тоже… маленькая.

Солео и Аэр’Дун.

Солео шла с занятий по коридору. Увы, новый день не принес облегчения. Новоэльдарийский никак не хотел поддаваться, сначала из-за оторопи от всего нового, а потом, потом из какого-то упрямства. Солео не хотела его учить. Зачем?

Почему бы просто не бросить ее в темницу, если она так опасна, или не казнить? Однажды девушка отважилась спросить об этом учителя. Он, пожав плечами, сказал, что последствия подобных мер всегда непредсказуемы и продолжил про падежные формы существительных.

Солео оцепенела — она жива не потому, что заслуживает права, или хотя бы шанса жить. Нет, она жива, только потому, что ее смерть — вещь куда более непредсказуемая, чем жизнь!

Так зачем ей новоэльдарийский или любые другие знания о мире, если, по сути, она мертвая?

На вопросы, посвященные отвлеченным темам, отвечали, только если они были на новоэльдарийском, а таких у Солео не было. Верней, вопросов была уйма, но вот новоэльдарийский ограничивался самыми простыми и короткими фразами.

И так получалось, что Солео была всегда сама с собой и сама в себе. Она не получала вестей, не видела видений…только кошмары. Верней, один. Он был настолько жуткий, что девушка всякий раз просыпалась в поту и с криком.

В кошмаре был Квиро…мертвый Квиро, раздирающий девушке грудь голыми руками, а потом появлялся золотой лев и боль становилась физической, всепронизывающей.

Солео просыпалась и хваталась за только что разбитые ребра, пытаясь найти следы от страшных ударов, но на теле не было и намека. Ничего.

И если память Солео еще верила, что случившееся на руинах было правдой, то тело говорило об обратном. Где же шрам от стрелы арбалета? Или разбитые и вывернутые ребра? Ничего.

Значит, это только ее болезнь. Та самая болезнь, притупленная отваром в приюте, и нашедшая чудовищный выход в поселении. Солео действительно решила, что неведомым образом стала причиной смерти всех сирот, охранников и сестры-смотрительницы.

Кто-то говорил ей о раздвоении личностей. Сложив все факты, Солео поняла: ее «Зверь», прозванный драконом, видимо, за кровожадный нрав, был альтер эго девушки.

И прав строгий Лорд, только и жизнь ей тогда ни к чему… Но как он сказал? «Последствия ее смерти могут быть…непредсказуемыми…».

Все эти мысли преследовали Солео, не позволяя присмотреться к той новой реальности, что действительно была куда интересней существования в приюте.

Солео никто не ограничивал в передвижениях по замку, и, если она забредала в обширную библиотеку, услужливый лирн всеми силами старался помочь гостье.

Только Солео не могла объяснить невысокому хранителю, похожему на гнома из сказок, чего же именно хочет. Ее мыслей прочесть не могли, а языка она не знала. Потому визиты ограничивались коротким просмотром книг, отложенных Лордом для ученицы.

Мысли не давали в полной мере познакомиться и с необыкновенным замком. Страх высоты породил в девушке ощущение замкнутости и запертости пространства. Все невероятные чудеса вызывали холодное отчуждение: и ажурные балконы, нависшие прямо над пропастью неба, и теплые террасы, окруженные бездонным эфиром, и витые колонны, держащие хитросплетенный свод крыши.

Солео хотелось домой. За толстые кирпичные стены родного приюта, хотелось коснуться земли босой ногой, хотелось увидеть дворик и злополучную