Верх платья представлял собой плотную жилетку на крючках, из-под которой виднелась рубашка с рукавами три четверти, а низ — сборчатую юбку, более длинную сзади и короткую спереди. Дополняли наряд чулки и мои ботинки, а также безумная брошка, сооруженная из большой булавки, ярких лент и пуговиц. Усиливая впечатление, я вплела несколько лент в волосы.

— Или меня примут за экстравагантную особу, или за ведьму, — рассматривая себя в зеркало, хмыкнула я и отправилась за порцией заслуженного кофе.

* * *

Кофепитие плавно перетекло в закупку продуктов. Петляя по улочкам Серого, а после и Рыжего мира, я запаслась кофе в зернах, колотым сахаром, причудливым овощем, внешне похожим на свеклу, но по запаху — на картошку, жутко дорогим черным перцем и целой связкой оранжевых баклажанов. А еще зеленым чесноком, фиолетовой морковкой и пуком зелени, которую я не смогла соотнести ни с одной мне знакомой, но аромат понравился, а торговка настоятельно советовала крошить свой товар на мясо. В мясницкой лавке купила связку копченых колбас, кулек вяленого мяса, густо присыпанного солью, и куриную тушку. Если бы не отсутствие холодильника, я бы купила побольше продуктов, но пока приходилось учитывать условия проживания. Долго плутала в поисках яиц и хлеба, но в конце концов нашла нужное, путь для этого и пришлось сильно углубиться в Рыжий мир, задаваясь вопросом, как далеко я вообще могу зайти в любом из миров.

По дороге домой я обдумывала, что может скрываться за тремя запертыми дверьми на первом этаже. Библиотека и кухня по своим размерам превосходили угловые спальни на втором этаже, так что оставшиеся помещения не могли быть очень уж большими. Возможно, мне предстояло обнаружить три кладовки или еще какие-нибудь хозяйственные помещения.

— С другой стороны, если окна от этих комнат, как бедные родственники, торчат на башенках, то и сами комнатки могут оказаться больше или меньше, чем я думаю, — покачав головой, хмыкнула я, выходя на площадь.

Щурясь, я взглянула на солнце. Точнее, на солнца. Все солнца семи миров я могла увидеть лишь в полдень, когда все они поднимались над головой и светили на домик сверху своими «дольками», собираясь в одно расплывшееся, как печенька после выпечки, солнышко. Где-то кусочек был больше, где-то желтее, а где-то стыдливо прятался за облака. А в Черном мире небо и вовсе заволокло грозовыми тучами. Да и небо всюду было разным: чуть синее и ярче — в Фиолетовом и Красном мирах, чуть бледнее — в Зеленом и Рыжем, сероватым — в Сером мире.

— Интересно, они уже здесь? — спросила я себя, огибая угол дома. — Обещали ведь зайти. Но кто их зна…

Фразу я не закончила, увидев парней. Сначала мне показалось, что они снова внаглую устроились на ступеньках дома, чтобы погреться на солнышке-печеньке, но секунду спустя я разглядела масляный блеск на одежде Шарада и что-то красное, размазанное по булыжникам.

— Эй! — окликнула я их, подбегая и склоняясь над блондином. — Что произошло?

— Привет, — открыв глаза, слабо улыбнулся мне Мэй. — Прости… Мы тут… Мы немножко посидим и уйдем.

— Куда?! — воскликнула я в панике. — Куда вы собрались? Посмотри! Кровь кругом! Что случилось? Эй, Шарад!

Блондин полулежал на приятеле и был бледен до синевы. Мэй шумно втянул в себя воздух и закашлялся.

— Да ничего особенного… — сквозь кашель ответил он. — Неудачно заглянули в Черный мир.

— Ты идти можешь? — спросила я, перешагивая через парней, чтобы открыть дверь. — Тащи его внутрь. Куда вы в таком виде пойдете?

Сгрузив сумку под окном в комнате, я уговорами, руганью и причитаниями подняла Мэя на ноги и уже с ним вместе кое-как втащила в дом блондина. Хоть и тощий, весил он немало. Нас качало, как пьяных, и до дощатого стола, на который мы сгрузили Шарада, я волокла себя и Мэя добрую минуту, воюя за каждый шаг к цели.

— Уф… — выдохнул брюнет, закидывая ноги приятеля на стол и оседая на пол.

— Ты как? Что? Где?

В жизни мне не приходилось сталкиваться с какими-то серьезными ранениями, но взросление с братьями — неплохая школа по оказанию первой медицинской помощи. Я заглянула Мэю в глаза, безжалостно прощупала руки и ноги, радуясь тому, что парень ни разу не вскрикнул, лишь пару раз поморщился.

— Да я нормально, — прошептал он. — Приложило пару раз о стену, но не страшно.

Ничего не ответив, я переключилась на Шарада. У меня мгновенно стали мокрыми ладони, а перед глазами потемнело от ужаса, когда и без тщательного осмотра стало ясно, что у парня на боку разодрана рубашка и куртка, а из глубокой раны хлещет кровь и что-то зеленое.

— Вашу ж бабушку! Вашу!.. — проорала я на весь дом, отшатнувшись в сторону и таращась на этот кошмар. — Эй! Я ж не врач! Надо врача! Скорую! Срочно!

— Это яд… — прохрипел с пола Мэй. — Местные такое не умеют лечить.

— Вашу ж!.. — выдохнула я. — Так и я не умею! Я не врач!

До этого дня мне приходилось сталкиваться лишь с собственными царапинами, сбитыми в кровь коленками у младших и переломом руки у сестры. Но проблемы тогда чаще всего решали другие, а я лишь шипела от боли или наблюдала со стороны за оказанием помощи. Если бы парни просто отравились или слегли с сильной простудой, то я бы без раздумий взялась за лечение. А сейчас…

На миг я просто замерла, таращась на рану и чувствуя, что меня вот-вот стошнит от страха.

— Дыши, — велела я себе. — Дыши, Федька. Не паникуй. Давай-давай. Надо что-то делать! Надо хоть что-то делать! Он же умрет сейчас!

Слова помогли, звон в ушах стих, желудок перестал бунтовать, а я дрожащими руками внимательно обследовала Шарада, выискивая другие повреждения. И обрадовалась, когда обнаружила лишь несколько незначительных и чистых на вид царапин и целую россыпь ссадин.

Сбегав в кухню, я притащила купленную в аптеке марлю, местный аналог зеленки, ножницы и тазик с водой. Куртку удалось кое-как стащить, хотя из-за крови она прилипла и плохо поддавалась. Рубашку я нещадно изрезала, освобождая себе доступ к жуткой ране.

— Любой врач оторвет мне руки по самые ноги, если я просто вылью весь пузырек на рану и буду ждать чуда, — прошипела я себе под нос, отрезая от рулона марли кусок, смачивая его водой и стирая с раны гной. — Но кто ж знал, что мне придется изображать скорую помощь!

Под выступающей кровью и гноем в глубине раны блеснуло что-то черное и изогнутое, и я, обмотав пальцы новым кусочком марли, подцепила это нечто ногтями и осторожно выдернула. Шарад тихо застонал, от раны резче засмердело гноем, и кровь хлынула во все стороны, растекаясь по столу и выстукивая дробь об пол.

— Мамочки! — пискнула я, прикрывая рану чистым кусочком марли. — Мамочки!

— Ты знаешь, что делать? — слабым голосом спросил Мэй.

— А похоже?! — взвыла я, не успевая споласкивать марлю. — Жесть! Жесть! Жесть! Что я творю? Кто знает, что я творю?! А?! Мамочки!

Я сбегала на кухню и набрала в тазик чистой воды, каждую секунду представляя, что по возвращении обнаружу у себя на столе бездыханное тело.