Чем дальше я шагала, тем обжитее и многолюднее становились улицы, улочки и переулки, змейками пересекавшие ту, по которой я шла. Я сбилась на десятой кофейне, сдалась и заглянула в одну из них, выбрав самую маленькую и не слишком примечательную. Приходилось надеяться, что мой внешний вид не составит мне проблем. В конце концов, по местной моде внешне я могла сойти лишь за служанку, а большая плетеная сумка, пустотело болтавшаяся под мышкой, лишь усиливала впечатление. Местных правил я не знала и честно боялась, что меня попытаются выгнать. Мало ли! Может, кофейня — не место для прислуги?

Зажав в кулаке несколько монеток с отчеканенным клевером, я тихонько вошла внутрь. Тут же захотелось счастливо улыбнуться. Пусть мир был чужим, но здесь тоже варили кофе, который наполнял маленький зал одуряющим ароматом.

Подойдя к стойке, я была вознаграждена самым настоящим меню с подробными описаниями и ценниками. За стойкой на высоком стуле восседал пожилой мужчина в белоснежном фартуке и неторопливо читал толстую газету.

«А этот мир очень даже неплох, — мысленно порадовалась я. — Достаточно современно. Не дикое Средневековье!»

— Добрый день, миэль, — улыбнулся мне мужчина. — Чего-то желаете?

Проникнувшись симпатией к этому человеку уже за то, что ни тоном, ни взглядом он не выразил и тени неудовольствия моим довольно простым видом, даже если таковое было, я попросила посоветовать мне самый вкусный кофе и десерт к нему, пусть выбор последних здесь ограничивался несколькими видами пирогов. Мне еще предстояло узнать, сколько же относительно чего-то другого я отдам за мою первую чашку кофе в Семимирье, но мой мозг требовал кофеина с такой силой, что я была готова отдать все.

Расплатившись и выбрав столик у окна, но в самом уголке, чтобы не слишком привлекать внимание немногочисленных посетителей, я замерла над высокой фарфоровой чашкой, просто вдыхая аромат. Склонившись поближе, я улыбнулась, чувствуя, как лица касается теплый пар.

— Корица, что-то очень похожее на апельсиновую нотку, — прошептала я и наконец пригубила напиток. Вкус был чуть непривычный, но в тоже время очень знакомый.

Глядя, как за окном своей собственной жизнью живет чужой мир, я пила кофе, ела ореховый пирог и впервые за эти дни чувствовала не просто азарт, желание жить и неистребимую веру в лучшее, а самое настоящее счастье. И покой.

Больше не нервничая, из кофейни я отправилась на поиски аптеки. По моим представлениям, именно там следовало искать все то, что понадобится мне в первую очередь.

И не ошиблась!

На счастье, мне повезло и в этот раз: все товары можно было увидеть в стеклянных шкафах по обе стороны от входа и на прилавке, растянувшемся поперек зала. К каждому был приложен листочек со стоимостью, позволяя оценить расходы.

Пришлось попотеть, чтобы опознать большую часть товаров, а после буквально на пальцах объяснить, что мне нужно из того, что я не нашла, но спустя час из аптеки я вышла, изрядно обеднев, но зато с целой сумкой всякой всячины.

— Вот это же другое дело! — поглаживая бок сумки, улыбнулась я небу. — Уже жить можно.

Естественно, мне не приходилось рассчитывать на какие-то знакомые марки или даже знакомые названия. А кое-где — даже внешний вид. Но теперь в этом мире у меня был зубной порошок, имевший лиричное название «Розовая вишня», но не из-за аромата — тот как раз был самым обычным, ментоловым, — а из-за цвета. Зубная щетка. Несколько брусков мыла с ароматом, сильно напоминавшим шалфей. Стеклянная бутыль с самым настоящим шампунем, а аптекарь предупредил, что при возврате бутылки даст скидку в следующий раз. Плотная картонная коробка с содой. В отдельном кульке — мелко натертый корень какого-то местного дерева, который здесь применяли вместо синьки при стирке белой одежды. И корень другого дерева, теперь уже мыльного, предназначенный для мытья всевозможных поверхностей. Все дно сумки занимала туалетная бумага, которую здесь делали из каких-то водорослей. Пока еще никто не додумался делать ее в рулонах, но и в виде салфеточек — тоже неплохо. Оставшееся место в сумке я набила здоровенным отрезом марли, пожадничав отдавать в два раза больше за нее же, но в уже нарезанном на бинты виде. Из лекарств выбор ограничился бутылочкой синей жидкости, которой предлагалось дезинфицировать раны. Десять видов пилюль собственного изготовления пока вызывали лишь вопросы, поэтому их я оставила на следующий заход в аптеку.

Заглянув в пару магазинов готовой одежды и оценив предложенные товары, я со вздохом выложила довольно значительную часть оставшихся денег в одном из них, купив три пары чулок из материала, на ощупь напоминавшего кашемир. Представленное в продаже нижнее белье не радовало, но пришлось смириться с покупкой панталон, хотя продавщицы очень удивлялись, что я выбрала черные, и парочки ночных рубашек.

— Вы недавно потеряли кого-то из близких? — спросила самая старшая из них, заворачивая товары в лист плотной коричневой бумаги. — Возможно, присмотрите у нас и платье для траура?

— У меня траур по прошлой жизни, — очень серьезно сказала я ей, чтобы не вдаваться в запутанные объяснения и не выглядеть странной. — Хотя… — уже на улице сказала я вслух. — Может, и нужно быть чуть-чуть странной. С чудинкой. Наверняка внешний вид Мэя и Шарада тоже не кажется здесь обычным. Людей с чудинкой недолюбливают, избегают или ими восхищаются, но зато нет необходимости перед каждым оправдываться, что мне просто нравится черный цвет.

— Эй! А мы тебя ищем! — окликнул меня Мэй, когда я вернулась на мою персональную маленькую площадь.

Я с сомнением вздернула бровь, глядя на брюнета, рассевшегося на ступеньках домика. Блондин удобно вытянулся на площадке перед дверью, длинными ногами перегородив проход.

— И это так вы меня искали? — фыркнула я себе под нос, обходя одного и переступая через другого, и громко спросила: — Зачем?

— Ну как же! — вскакивая, воскликнул Мэй.

— Я еще не обрела вашу злополучную магию, — пробасила я, прерывая слова, уже готовые сорваться с губ парня. — Как обрету — сразу скажу. Вы бы лучше чем-то помогли бедной и несчастной девушке, оказавшейся в этом суровом Семимирье без друзей и знакомых.

Настроение у меня было благодушное и расслабленное, так что эта претензия вылетела из меня, миновав любую цензуру. Молодые люди переглянулись.

— И чем мы можем помочь бедной и несчастной? — с внезапной полуулыбкой спросил Шарад.

Я даже замерла, держась за дверную ручку. Если к бесконечным улыбкам Мэя я как-то привыкла, то улыбающегося блондина и представить не могла. Но в этой полуулыбке сквозило такое явное превосходство и ехидство, что я тут же оттаяла. Захотелось наступить на самоуверенного типчика и что-нибудь отдавить.

— Начните с малого, — вместо этого елейным голосом предложила я. — Я ведь девушка. Существо трепетное, нежное, слабое.

«Ага! Слабое! Как ломовая кобыла, волокла эту сумищу пешком через два мира!» — про себя добавила я, чтобы напомнить, что нежной и слабой я должна быть лишь в глазах окружающих.