Шейхи обратились к английским властям с просьбой направить Абдуллу Шихери из Адена в Мекку. К этому времени Абдулла Шихери, бывший ранее верным другом сеида Мохаммеда и его представителем в Адене, изменил дервишам и перешел на сторону колонизаторов. Прибыв в Мекку, Абдулла Шихери подтвердил слова шейхов.

Так как Салих все же не соглашался написать письмо, осуждающее действия сеида Мохаммеда, то пособники колонизаторов, выполняя приказ своих хозяев, решили его обмануть. Они уговорили Салиха спросить сеида Мохаммеда в письме, справедливы ли выдвинутые против него обвинения. Они подкупили секретаря Салиха и поставили печать-подпись Салиха на сфабрикованное ими письмо, резко осуждающее действия сеида Мохаммеда, а не на то, которое согласился написать Салих. Подложное письмо привезли в Аден, размножили и копии разослали по всему Сомали.

Эта подрывная операция, инспирированная колониальными властями, внесла некоторое замешательство в ряды дервишей. Ведь под знаменем салихийи и с именем Салиха они ходили в бой, а теперь, оказывается, Салих осуждает сеида Мохаммеда. Введенные в заблуждение, некоторые дервиши решили покинуть сеида Мохаммеда. Среди них были заговорщики, например Хасан Ауль, Фарах Мохамуд Сугуле, шейх Абдулла Горну, которые даже намеревались убить сеида Мохаммеда. Они собирались в местечке Ададеро под деревьями анджел, поэтому заговор вошел в историю под этим названием.

Однако заговорщиков постигла неудача: один из них, Шире Умбал, признался во всем сеиду Мохаммеду. На следующий же день заговорщики были арестованы.

Сеид Мохаммед не казнил заговорщиков, проявив тем самым мудрость и дальновидность. Дело в том, что среди них было много руководителей кланов, и сеид опасался, что рядовые дервиши могут уйти от него. Через некоторое время заговорщики были освобождены (кроме Хасана Ауля, убитого его же единомышленниками).

Некоторые из них потом ушли в свои родные места. Сеид Мохаммед их не задерживал: это уже были ненадежные люди, не заслуживавшие доверия. Почти все остальные дервиши остались в харунте[6], мало кто ушел с незадачливыми заговорщиками.

Такова была, судя по рассказам Хидига и Гулида, а также нашего коллеги ау Джамы, эта история, которую мы, вероятно, так никогда и не выясним окончательно.

Наши длительные беседы со старыми дервишами сопровождались почти непрерывным чаепитием. Несколько раз, отвечая на вопросы ау Джамы, они запевали габеи, сложенные сеидом. В таких случаях мы откладывали карандаши в сторону и, изображая на лицах вежливое понимание, ждали окончания поэтических интермедий. Завершились встречи тем, что мы торжественно вручили нашим собеседникам экземпляры Корана ташкентского издания, что произвело на них ошеломляющее впечатление.

Вечером, который выдался настолько прохладным, что нам пришлось надеть на себя все, что у нас было, мы получили приглашение на празднество. По темным переулкам Эригаво мы подъехали к большому скоплению людей.

Толпа, в которой были представлены все возрасты — от самых юных жителей Эригаво до седобородых старцев — и, конечно, многие представительницы прекрасного пола в ярких, красочных одеяниях, образовала круг, в середине которого под аккомпанемент барабанов демонстрировали свое мастерство танцоры. Их освещали два ярко горевших газовых фонаря, стоявших на стульях. Нас, как почетных гостей, посадили на стулья, а все остальные стояли, согреваясь ритмичным хлопаньем в ладоши.

Танцы, ненадолго прерванные нашим появлением, возобновились. В середину круга вышли двое парней. Они притоптывали и кружились, то и дело поправляя накидки вроде шалей, в которые были закутаны. Все танцоры были одеты в сомалийские национальные одежды, гармонировавшие с исполняемыми танцами. Один только раз в круг выскочил парнишка в кургузом европейском пиджачке и при галстучке. Он явно не произвел на зрителей и на партнершу того впечатления, на которое, видимо, рассчитывал. Танцовщиц было более десяти, в одеяниях ярчайших расцветок, и все они стояли рядом в ожидании своей очереди. Пожилая матрона поочередно выводила их в круг, где они сменяли одна другую.

Танец, сопровождаемый монотонным пением зрителей, продолжался непрерывно, менялись только исполнители. Между ними происходило что-то вроде соревнования: кто дольше продержится. Зрители, как истые «болельщики», криками и хлопками подбадривали своих фаворитов. Партнерши только кружились, менее энергично, чем мужчины, но более грациозно. Парии же неистово топали ногами, лихо кружились и снова топали. Видимо, чем дольше мужчина находился в центре круга, тем больше это ему делало чести, поэтому танцоры менялись редко. Было что-то воинственное в этом танце. Возможно, он и возник первоначально как танец сомалийских воинов, ибо он требовал не только умения, но и силы, выносливости, ловкости. Танцы продолжались до поздней ночи.

Еще в Могадишо, посмотрев представление в Национальном театре, мы на следующий день побеседовали с Ахмедом Артаном, тем самым молодым сомалийцем в очках, который так тепло встретил нас в аэропорту. Он один из знатоков сомалийского фольклора и народного творчества. Ахмед Артан много рассказал о народных танцах Сомали.

Африканское искусство, по его мнению, очень близко к природе. Это еще «не тронутая» в научном отношении сфера духовной жизни общества. Танцы — главное средство, с помощью которого выражаются практически любые чувства и состояния человека: радость, боль, любовь, ненависть, желания и т. д.

Ритуальные, или, как их еще называют, традиционные, танцы издавна исполнялись в среде кочевого населения и оседлых земледельцев. Они наряду с фольклором — главные носители древних культурных традиций сомалийского народа. Ритуальные танцы исполняются по поводу различных религиозных церемоний, когда нужно умилостивить силы природы, чтобы она ниспослала хороший урожай, избавила от засухи, от нападения диких зверей, от болезней и т. д., и в связи с житейскими событиями — рождением ребенка, свадьбой. Танцами же отмечают наступление сезона дождей и других благоприятных природных циклов.

Танцует молодежь

Но существуют, конечно, и танцы увеселительные и предназначенные для показа зрителю. В современном Сомали постепенно стирается грань, отделяющая традиционные танцы от танцев, не носящих ритуального или религиозного характера. Ритуальный танец воспринимается современным зрителем так же, как и все другие виды танцевального народного искусства, и входит в репертуар коллективов, выступающих на театральных подмостках.

Каждая область или этническая группа СДР имеет свои оригинальные по рисунку и ритму танцы. Мы убедились в этом на праздниках в Бурао и Харгейсе, посвященных дню Революции, где выступали самодеятельные коллективы всех северных районов.

Здесь же, в Эригаво, танцы отличаются наибольшей темпераментностью и задором, это своеобразный сомалийский перепляс, который неопытному танцору нелегко) выдержать.

До поздней ночи продолжались танцы, сопровождаемые звонкими хлопками, улюлюканьем и подбадривающими криками зрителей, которым они доставляли подлинную радость.

На окраине Эригаво, у здания полицейского участка, под развесистой акацией, намертво вцементирован блок авиационного мотора. Это — своеобразная реликвия, сохраненная со времен