– А морда не треснет? – поинтересовалась Толстуха и машинально потрогала свое лицо.

Но напрасно Кабанов воспрянул духом, напрасно уверовал, что отныне ничто не помешает ему пробиться к свободе. Командор, подтверждая бытующее о себе мнение, что он справедливый правитель, напомнил Кабанову, что рабочий инструмент принадлежит всем, и все имеют равные права не только на отдельное жилье, но также и на сверхприбыль от продажи песка. Имеющиеся в наличии три лопаты и носилки временно перешли на сторону обиженного большинства. Даже Бывший решил подключиться к жилищно-коммунальной реформе и выкопать себе небольшую, но отдельную нору, и весь день он отважно надрывался в карьере, таская носилки в паре то с Полудевочкой-Полустарушкой, то с Толстухой.

Кабанов и Зойка остались без дела. Точнее, Зойка тотчас переключилась на вышивку, а вот Кабанову ровным счетом нечем было заняться. С мрачным видом он бродил по подземелью, время от времени заглядывая в карьер. Там работа продвигалась хоть и весело, но очень медленно. Толстуха через каждые полчаса объявляла перерыв, и начинались песнопения. За весь рабочий день они натаскали только половину люльки, куба три от силы. Кабанов серьезно приуныл. Если дело будет продвигаться такими темпами, то отдельные норы у обитателей подземелья появятся не раньше, чем через полгода. А это значило, что полгода Кабанов не получит ни лопаты, ни носилок.

На следующий день энтузиазм бойцов жилищно-коммунальной реформы несколько поутих, и они натаскали еще максимум куб. Кабанов сцепился с Толстухой.

– Ты сама не работаешь и другим не даешь! – кричал он, пытаясь вырвать из ее могучих рук лопату.

– Остынь! – пожарной сиреной завопила Толстуха, обдавая Кабанова жаром своего тела. – Ты уже столько наработал, что продукты под полкой не умещаются! Дай теперь нам подзаработать!

И, демонстрируя наглое упрямство, кинула лопату на песок и села на плоскость штыка. Это было равносильно тому, как если бы на лопату наехал тяжелый американский танк М1 «Абрамс». Сколько Кабанов ни пыжился, он так и не смог выдернуть лопату из-под женщины. Рассвирепев, он отобрал инструменты у Полудевочки-Полустарушки и Бывшего, позвал Зойку и с остервенением принялся углублять свой тоннель. Но фокус не получился. Когда Кабанов и Зойка с гружеными носилками подошли к кабинету, перед ними захлопнулась дверь. Через замочную скважину Командор сказал, что примет у них песок тогда, когда у остальных будут столь же впечатляющие наработки.

Кабанов опорожнил носилки здесь же, перед дверью, и пообещал Командору, что убьет его, чем до смерти напугал Зойку. Не желая мириться с тем, что свет свободы в конце тоннеля начал меркнуть, Кабанов вернулся в карьер и самоотверженно принялся рыть свой тоннель. Он работал, как экскаватор, как землеройная машина повышенной мощности, и штык лопаты скрежетал и исходил искрами, и горячий кабановский пот орошал песок. Через час он понял, что если песок не выносить из карьера, то очень скоро отсюда невозможно будет выйти. Отшвырнув лопату, изрыгая страшные ругательства, Кабанов пошел в спальню, ничком повалился на полку и долго-долго лежал без всякого движения.

Он смертельно затосковал. Страшно было хоронить надежду. Настроившись на скорое освобождение, Кабанов не мог примириться с тем, что ему придется провести в этом гнилом погребе еще неопределенно долгое время. «Надо что-то сделать с Командором! – думал Кабанов, чувствуя, как в нем зреют необузданные решительность и смелость. – Неужели я не могу дать ему в морду? Или навалиться на него? Во мне веса раза в два побольше будет. Связать ему руки и ноги, заткнуть рот кляпом, и делать то, что нужно мне, а не ему…»

Конечно, неплохо было бы напасть на Командора вместе с Зойкой. Допустим, она могла бы отвлечь Командора, в то время как Кабанов подкрался бы к нему сзади. Но Зойка вряд ли согласится. Она дрожит, видя его, как кролик перед удавом. И еще втемяшила себе в голову, что он добрый и справедливый. Придется действовать без нее…

Кабанов повернулся на другой бок и стал придумывать план свержения власти. Главная трудность заключалась в том, что Командор не доверял Кабанову и старался держаться от него на приличном расстоянии. К тому же он редко выходил из своего кабинета, и даже туалет обустроил в своих апартаментах. Чует, что Кабанов вынашивает недобрые мысли. Когда же на него лучше напасть?

После тщательного взвешивания всех возможных вариантов, Кабанов пришел к выводу, что переворот удобнее всего осуществить в собственном кабинете Командора, ворвавшись туда следом за носилками. Причем, рядом не должно быть Толстухи. Ее тучной силы Кабанов побаивался. А Бывший и Полудевочка-Полустарушка вряд ли станут вмешиваться в драку. Незадолго до переворота хорошо бы распустить слух, что Командор тайно ворует у них продукты, что у него в кабинете несметное количество деликатесов, водки и вина, которые предназначены им, то есть народу.

Кабанов настолько ярко представил себе всю картину захвата власти, что его стало трясти от нервного напряжения. Зойка поднесла ему кружку с чаем и бутерброд с сайрой. Кабанов отхлебывал чай и проливал себе на грудь. Сколько бы он мысленно ни повторял, что Командор – трусливая обезьяна, вонючий ишак и козел с глистами, легче не становилось, а страх усиливался. До утра Кабанов не сомкнул глаз, настраиваясь на решительные меры. Зойка заметила в его глазах нездоровый блеск и поинтересовалась его самочувствием.

– Ты можешь чем-нибудь отвлечь Толстуху? – заговорщицки прошептал Кабанов.

– Зачем? – задала свой любимый вопрос Зойка.

– Узнаешь потом.

За завтраком он почти ничего не ел, хотя внес в общий котел традиционную тройную норму. Каша не лезла ему в горло. В тягостной атмосфере подземелья витал дух революционных перемен.

– На диету сел? – поинтересовалась Толстуха, пожирая за Кабановым то, что он оставил в своей тарелке.

– Так бывает при запорах и пептидазах, – высказался Бывший, опуская голову в опустевшую кастрюлю. По давно сложившейся традиции, он закрепил за собой право вылизывать общественный котел.

– Нет, – глухо ответил Кабанов. – Просто думаю. У меня стали пропадать продукты. И я подозреваю, что их крадет у меня Командор. И у остальных тоже крадет. Давно ревизию проводили?

– У меня все на месте, – тотчас ответила толстуха, но призадумалась.

Кабанова трясло, как в лихорадке. Он не знал, как скрыть от пронырливых глаз Толстухи свое состояние; как назло, сегодня она проявляла повышенное внимание к нему, будто догадывалась о его замысле.

«У него есть заточка и газовый баллончик, – вспомнил Кабанов об арсенале Командора. – Вполне возможно, что он носит в кармане еще и нож…»

Ему было страшно. Страх перешел в