и завладел ее губами, а спустя некоторое время наклонил голову, и поцелуй стал более страстным. Его руки в этот момент жадно исследовали ее тело, которое она так тщательно и долго пыталась скрыть от него. Из головы не исчезали мысли о ее искренней застенчивости, ее равнодушии поиграть с ним в игры, как это делали многие из ее окружения. И возможно, тот факт, что ее фигура была даром, никогда даже не приходила ей на ум. Теперь она принадлежала лишь ему.

Раньери наклонил голову, чтобы коснуться губами ее изящной шеи, а затем медленно начал покрывать ее тело все ниже и ниже. Он уделял внимание ее декольте, которое игриво выглядывало из-под лифа ее платья. Но мужчина хотел большего. Ему нужны были доказательства того, что он в своем желании не одинок. Эта потребность овладела им, как бы ни было страшно признаться ему в этом. Не прекращая своих ласк, приподнял подол ее платья.

Он наслаждался каждым ее стоном. Потому что и она сама сейчас казалась такой жадной, как и он сам. Желание становилось лишь сильнее.

Раньери нашел подвязку, которая была надета на ее бедре, и тогда он запустил свои руки еще выше. Затем еще, пока не ощутил, какой влажной она была в этот момент.

— Раньери… — прошептала она. Но девушка подалась своими бедрами к нему, когда произнесла его имя. Она была готова отдаться ему и своему желанию. Как будто это была не капитуляция, а приглашение.

Он прикоснулся к ее теплому естеству, наслаждаясь ею сполна. И только когда Анника начала содрогаться в его объятиях, ее голова запрокинулась, а спина выгнулась, словно она была готова предложить ему всю себя, он испытал ее на прочность. Затем, следуя своим инстинктам, которые трещали внутри как барабанная установка, он погрузил внутрь ее один палец, а затем еще один. Девушка вздохнула и развела ноги еще шире, и тогда он задал медленный и неторопливый ритм, поворачивая руку таким образом, чтобы можно было коснуться большим пальцем самого чувствительного места.

Теперь, наконец, она принадлежала ему.

Раньери смотрел на нее сверху вниз, ее лицо раскраснелось, и голова была запрокинута. Она выглядела так изящно, ее тело было полно страсти и желания.

Еще ни одну женщину он не хотел так сильно, как Аннику. На самом деле он уже даже не мог вспомнить других женщин, которые когда-либо присутствовали в его жизни. Всего после нескольких прикосновений девушка достигла оргазма, а доказательством тому была реакция ее тела.

Раньери с трудом заставил себя отодвинуться от желанной ему девушки и не продолжить свои ласки. Он поправил ее юбку и понял, что улыбается, поскольку Анника никак не могла собраться с мыслями. Она обмякла на сиденье, и поэтому Раньери решил немного ей помочь, так что теперь она вновь походила на невесту, а не на разгоряченную женщину, которая буквально мгновение назад испытала пик наслаждения. Самое радостное было то, что теперь Анника принадлежала ему.

Ей потребовалось некоторое время, чтобы открыть глаза, и когда она это сделала, то увидела, как золотистые глаза Раньери пронзили ее насквозь.

— Но… разве ты не хочешь?

— Любовь моя, — произнес он с нежностью в голосе, и до чего же ей было странно слышать подобное, когда никого не было рядом, — теперь ты носишь мою фамилию. И сейчас мы направляемся в гнездышко семейства Фурлан, где я попробую тебя, но все будет прилично и цивилизованно, в нашей с тобой постели. И уж точно не на заднем сиденье автомобиля, словно мы какие-то подростки.

«Если бы она не была важна для тебя, ждать ты бы не стал», — подумал про себя Раньери. Но отбросил подобные мысли.

Анника пристально взглянула на него, а затем улыбка осветила ее лицо. И это была не та язвительная улыбка, к которой он привык. На этот раз она была искренней и радостной, способная озарить своим светом все вокруг, и не важно, что в тот момент царила темная и глубокая ночь.

— Хорошо, дорогой, — сказала она почти застенчиво, а затем ее улыбка стала еще шире. — Разве так подобает обращаться? И вообще для чего же мы здесь?

В тот момент Раньери поерзал на своем месте, пытаясь подавить свое желание наброситься на девушку прямо здесь и сейчас… Но он отвезет ее домой. Он подождет, иначе он не лучше животного. И тут вновь услышал свой внутренний голос…

«Если бы она не была важна для тебя…»

Раньери взял девушку за руку и потеребил ее обручальное кольцо, сидящее на ее пальчике словно влитое.

— Я рад, что ты так хорошо справляешься с ролью жены, Анника. — И пусть будет именно так.

Со стороны Раньери вновь последовал поцелуй. Один лишь поцелуй.

Глава 7

К огромному разочарованию Анники, Раньери сдержал свое обещание, и изменить его мнение было невозможно.

В машине произошел тот случай страсти, и на этом все закончилось. Они сели в самолет, и Раньери провел Аннику в одну из комнат, чтобы та смогла воспользоваться ситуацией и переодеть свое свадебное платье. Возможно, у нее были противоречивые чувства по этому поводу и ей хотелось возразить, или же она хотела предложить ему остаться с ней в комнатке, но на горизонте появилась Марисса, которая принялась ей помогать и суетиться вокруг. И лишь когда Раньери оставил их, девушка осознала, что самостоятельно выбраться из платья она не смогла бы. Аннике потребовалось несколько человек, чтобы облачиться в свой свадебный образ.

И вот, когда она, наконец, переоделась в удобную одежду, подходящую для отдыха, и которую полностью одобрила Марисса, Анника вышла в общий салон самолета. На ней был приятный костюм из кашемира и мериноса, который было не так уж сложно носить, хотя ей вовсе не хотелось в этом признаваться.

Найти Раньери не составило особого труда. Он сидел в своей каюте за столом и с открытым ноутбуком, а рядом с ним лежал его портфель. Голос его звучал достаточно грубо, и он разговаривал с кем-то по-немецки.

Девушка боялась прервать его бизнес-встречу, поэтому решила оставить его одного. В мыслях все еще были свежи воспоминания о том, что произошло между ними на заднем сиденье автомобиля. Кожа пылала от его прикосновений. Как же она допустила подобное? Но она прекрасно знала ответ на свой вопрос. Пара осталась наедине после того поцелуя на крыше. А все те моменты нежности между ними происходили перед папарацци, именно таким образом Раньери пытался пристыдить или же наказать, разжигая в ней