–Ты что, не читаешь книги, которые Эрин тебе покупает?– выпаливаю я.– Ну там, «Правило номер один во время беременности: не называть беременную женщину толстой».

–Я не называл тебя толстой,– говорит он, качая головой.– Я сказал, что ты растолстеешь, если будешь столько есть. Это не одно и то же. Я был не уверен, знаешь ли ты, что съела уже половину мяса.

–Вот блин!– Я надуваю губки и топаю ногой. Он только что опять это сделал.– Не важно, что ты не сказал этого прямо такими словами,– говорю я.– Мне все равно было неприятно. Представь, что ты скоро растолстеешь, как никогда раньше, но ничего не можешь сделать, чтобы это предотвратить. А тут кто-то указывает тебе на то, что ты много ешь.

Гриффин поднимает руки в знак капитуляции.

–Прости,– говорит он.– Этого больше не повторится. Ради всего святого, Скай, ты стройная и здоровая. Не знаю, почему ты делаешь из этого такую проблему.

Я бросаю ложку в мусорную корзину с такой силой, что она выскакивает обратно.

–Скайлар!– говорю я.– Меня зовут Скайлар. НеСкай.

–Боже, Скайлар,– говорит Гриффин, делая акцент на моем имени. Он поднимает ложку с пола и кладет ее обратно в мусорную корзину.– Все эти гормоны беременных сильно на тебя повлияли.

Мои губы сжимаются в тонкую линию, а глаза мечут огонь. Вот козлина! Не могу поверить, что этот человек являлся мне во сне.

–Черт, ты что, шутишь?!– спрашиваю я.

–Не говори «черт»,– отвечает он.

–Я буду говорить «черт», если захочу сказать «черт»!– ору я так, что персонал, работающий на кухне, останавливается и слушает нашу перепалку.– Сначала ты рассказываешь мне, какая я сексуальная, хотя ты женат, да еще и на моей подруге. Потом ты говоришь, что я толстая. А теперь у меня гормоны разыгрались? Гриффин, ты сегодня превзошел сам себя, черт возьми!

Он подходит ближе и отрывисто шепчет сквозь сжатые зубы прямо мне в ухо.

–Пожалуйста. Не. Говори. «Черт».

Я чувствую его дыхание у себя на шее. Еще чуть-чуть – и мне придется выйти из кухни. Рассерженный Гриффин еще сексуальнее, чем обычный.

Он отстраняется от меня и говорит так тихо, что слышу только я:

–Послушай, Скайлар.– Он удерживает меня на месте взглядом.– Во-первых, Эрин попросила меня сделать тебе комплимент. Она сказала, что беременные женщины чувствуют себя некрасивыми и что я должен сказать тебе, что ты прекрасно выглядишь. Я хотел ее порадовать. Я хотел вас порадовать. Черт, у нее гормоны разыгрались не меньше, чем у тебя. В последнее время она плачет по малейшему поводу. Тебе стоило бы пожалеть меня. Мне приходится окучивать сразу двух женщин.

–Окучивать?– переспрашиваю я.– Так ты меня окучиваешь? И это Эрин велела тебе сказать всю эту фигню?

–Нет, я не это имел в виду.– Гриффин обезоруживающе поднимает вверх руки.– Пожалуйста, прояви снисходительность. Я никогда не делал ничего подобного. Да, Эрин велела сделать тебе комплимент, но каждое мое слово было правдой. Ты действительно очень красивая. И я не хочу, чтобы ты думала, что я сказал это потому, что хочу заняться с тобой сексом, Скайлар. Не каждый мужчина хочет затащить прекрасную женщину в постель.

Прекрасную. Он считает меня прекрасной? Или это тоже Эрин велела ему сказать?

–Слушай, давай просто закончим этот урок?– предлагаю я.

Я не могу решить, что меня больше злит: то, что Эрин попросила его сделать мне комплимент, или то, что он на самом деле не так ко мне относится.

–Давай,– соглашается Гриффин.

Весь следующий час, пока мы раскладываем слои и выпекаем лазанью, мы говорим только о еде. Пока она готовится, я показываю Гриффину, как готовить хлеб с чесноком и как сделать простенький салат. Когда мы упаковываем еду, чтобы он мог забрать ее домой, я говорю:

–Тебе стоило бы принести Эрин цветы, а не только ужин.

Он молча кивает. Интересно, он боится, что я опять на него наброшусь? Я мысленно делаю пометку, что надо спросить Минди, стала ли я такой стервой под влиянием беременности или под влиянием Гриффина Пирса.

–Белые лилии,– говорю я.– Это ее любимые цветы.

–Я знаю, какие цветы любит моя жена, Скайлар,– с раздражением произносит он.

Я игнорирую его кислое настроение.

–Ты же знаешь, что она думает, что Горошинка – мальчик, да?– спрашиваю я.

У него на лице мелькает слабая улыбка. Может, он втайне хочет, чтобы у них был мальчик?

–Да, она рассказала мне про поверье с цветами,– говорит он.– А что ты об этом думаешь?

Я пожимаю плечами:

–Я думаю, что белые цветы мне нравятся больше, чем красные розы.

После этих слов у него на лице появляется еще одна неуверенная улыбка. Я догадываюсь, что, в отличие от Эрин, он, как и я, не очень верит в«судьбу».

–Я слышал, что у некоторых беременных женщин бывает предчувствие,– говорит он.– У тебя такого нет?

Я качаю головой:

–Это ваш ребенок, Гриффин. Я стараюсь не слишком много думать о таких вещах.

–Ах да,– с виноватым видом произносит он.– Логично. Извини.

Я упаковываю еду в контейнер.

–Можешь вернуть контейнер, когда придешь на следующий урок.

–Ты все еще будешь меня учить?– спрашивает он.– Даже несмотря на то, что я был таким придурком сегодня?

Я смеюсь.

–Да! Даже придурки должны уметь готовить.

Мы выходим из кухни, и он отдает мне кепку и фартук.

–Спасибо, Скайлар.

Он протягивает мне руку, и я пожимаю ее. Электрические заряды проходят по моему телу, и я осознаю, что не ощущала ничего подобного с того момента, когда он в прошлый раз дотронулся до меня – это произошло больше месяца назад, во время УЗИ.

Я ухожу, разочарованная собой за то, что веду счет его прикосновениям.

Эрин показывает Минди иДженне дом. Мы с моей очень беременной сестрой его уже видели, поэтому остались на кухне готовить напитки для девичника.

Дом весьма впечатляет. Очевидно, чувство стиля Эрин распространяется и на оформление интерьеров. Чтобы добраться до особняка Эрин иГриффина от моей квартиры, надо проехать девять остановок на метро или заплатить всего шесть долларов за такси. Им удалось заполучить один из немногих домов вНью-Йорке, у которого есть настоящий дворик. Им повезло. Это идеальное место для того, чтобы растить детей.

Я не могу даже представить себе, как бы я росла, если бы у меня не было места для игр и беготни. Наш дом вМейпл-Крик не такой эффектный и современный, как многие дома вНью-Йорке, но зато там можно было свободно положить ноги на журнальный столик или оставить бутылку воды на кухонном столе. А в огромных полях вокруг дома можно было часами играть в салки или в прятки.