Макгилл взглянул на солнце через лобовое стекло. Ему захотелось сейчас оказаться не здесь, а среди живых. Но он ждал, пока системы кондиционирования выполнят свою работу, и вспоминал, сколько требуется времени для полной вентиляции «Боинга-747». Он должен был знать это, но никак не мог вспомнить.

«Успокойся!» — снова приказал себе Макгилл.

Хотя на самом деле прошло чуть менее двух минут, Макгиллу показалось, что он ждет уже довольно долго, поэтому он протянул руку к пульту между сиденьями пилотов и выключил четыре тумблера, перекрывая подачу топлива к двигателям. Почти все лампочки на приборной доске погасли, за исключением тех, которые питались от аккумуляторов; шум двигателей тут же прекратился, его сменила зловещая тишина.

Макгилл знал, что все, кто сейчас находился вокруг самолета, облегченно вздохнули, увидев, что двигатели остановлены. Они понимали, что с Энди Макгиллом все в порядке, но они не знали, что это он заглушил двигатели, а не пилоты.

В этот момент Макгилл услышал шум в салоне, повернулся лицом к двери кабины и прислушался. Затем крикнул сквозь противогаз:

— Эй, кто здесь?

Тишина. Жуткая тишина. Мертвая тишина. Но ведь он что-то слышал. Возможно, это гудел остывающий двигатель. Или где-то вверху упало что-то из ручной клади.

Макгилл снова глубоко вздохнул, стараясь успокоить нервы. Он вспомнил, как когда-то в морге судебно-медицинский эксперт сказал ему: «Мертвые не причинят тебе вреда. Еще никто не погиб от руки мертвеца».

Макгилл бросил взгляд в салон и увидел, что на него смотрит мертвец. Эксперт ошибался. Мертвец может причинить вред и убить твою душу. Энди Макгилл призвал на помощь Божью Матерь и перекрестился.

Я уже начал нервничать, но Джордж Фостер связался с агентом Джимом Линдли, ожидавшим на стоянке, тот переговорил с кем-то из полицейских Портового управления, они связались с Центром управления воздушным движением, а тот, в свою очередь, выяснил обстановку у диспетчеров на вышке и у аварийной команды.

— Что говорит Линдли? — поинтересовался я у Фостера.

— Он сказал, что парень из аварийной команды поднялся на борт самолета, сейчас двигатели выключены.

— А этот парень из аварийной команды доложил о ситуации на борту?

— Пока нет, но он передал сигнал, что все в порядке.

— Он что, крикнул, и его все услышали? Интересно, что такое парень ел на завтрак?

Тед и Дебби засмеялись. А Кейт — нет.

Джордж прерывисто вздохнул и проинформировал меня:

— Он передал сигнал кнопкой рации. Парень в противогазе, поэтому ему проще подавать сигналы кнопкой, чем…

— Да знаю, — оборвал я Джорджа, — просто шучу. — Такие прямолинейные парни, как Джордж Фостер, встречаются редко. И уж тем более — среди нью-йоркских полицейских, где масса шутников. И каждый шутник желает слыть самым остроумным.

— Давай выйдем на улицу и установим личный контакт с Линдли, — предложил я Джорджу.

— Зачем?

— А почему бы и нет?

Джордж разрывался между желаниями держать меня в поле зрения и чтобы я скрылся с его глаз. Да и вообще исчез из его жизни. Я всегда так воздействую на начальство.

Джордж обратился ко всем присутствующим:

— Как только парень из аварийной команды выведет наших людей из самолета и посадит в машину Портового управления, Линдли позвонит мне. Тогда мы спустимся по лестнице к стоянке. Ходьбы здесь секунд тридцать, так что не будем торопиться. Понятно?

Я не имел намерения спорить с ним, но на всякий случай заметил:

— Как скажешь, ты начальник.

Затрещала рация Дебры Дель-Веккио. Дебра сообщила:

— «Янки» сыграли вничью, назначено дополнительное время.

Итак, мы ждали у выхода, а события развивались независимо от нас, внося небольшую закавыку в наши планы. Мы с Кейт встретились взглядами, она улыбнулась, и я улыбнулся в ответ. Ко всему надо относиться философски. Лучше уж стоять и ждать здесь, чем лежать в Пресвитерианской больнице подключенным к системам жизнеобеспечения. Позже один из докторов сказал мне, что, если бы не мастерство водителя «скорой помощи» и не опыт санитара, то лежать бы мне в морге с биркой на большом пальце ноги.

Такие случаи меняют твою жизнь. Не внешне, а внутренне. Как и мои друзья, воевавшие во Вьетнаме, я иногда чувствую, как меня покидают жизненные силы. Поэтому хотя бы раз в месяц я обращаюсь к Богу.

Мне вспомнилось, что примерно в это время дня я получил три пули на Западной Сто второй улице, а первая годовщина этого события была три дня назад. Я никак не собирался отмечать эту дату, но мой бывший напарник Дом Фанелли затащил меня выпить в бар на Западной Сто второй улице, в квартале от того места, где в меня стреляли. В баре оказалось с десяток моих старых приятелей, они подарили мне большую мишень с контуром человека, подписанную «Джон Кори». В мишени оказалось три дырки от пуль. Странные ребята эти копы.

* * *

Энди Макгилл понимал, что все его действия в течение ближайшей недели, а то и месяца будет тщательно изучать специальная комиссия. Возможно, целый месяц придется давать показания дюжине федеральных служб, не говоря уже о собственном начальстве. Эта катастрофа наверняка станет легендой среди пожарных, и Макгиллу хотелось быть уверенным, что героем этой легенды будет он.

Мысли сержанта вернулись от неопределенного будущего к настоящему. Что делать дальше?

Макгилл понимал, что после того, как он заглушил двигатели, снова запустить их можно будет с помощью бортовой вспомогательной силовой установки, но он не знал, как ею пользоваться. Можно с помощью аэродромной установки, которую надо будет доставить к самолету на автомобиле. Но поскольку нет пилотов, которые могли бы запустить двигатели и отвести авиалайнер с посадочной полосы, то сейчас требуется тягач, который уберет самолет с полосы и доставит в безопасное место. Подальше от глаз любопытной публики и журналистов. Макгилл поднес рацию к противогазу:

— Спасатель-один, это Спасатель — восемь один.

Он едва расслышал ответ Сорентино.

— Слушаю, прием.

— Срочно пришлите сюда тягач компании «Транс-континенталь». Как поняли?

— Понял. Прислать тягач. Что там случилось?

— Выполняйте. Конец связи.

Макгилл покинул кабину, быстро прошел через салон, спустился по винтовой лестнице на нижнюю палубу и открыл вторую дверь, расположенную напротив той, через которую он попал на борт самолета. Затем раздвинул шторы пассажирского салона и оглядел длинный широкий отсек. Лицом к нему сидели сотни людей, все они были неподвижны, и эта сцена напоминала фотографию. Макгилл подождал в надежде, что кто-то пошевелится или издаст звук. Никакого движения, никакой реакции на его присутствие. Повернувшись, Макгилл пересек тамбур и раздвинул шторы салона первого класса. Он быстро прошел по салону, дотронувшись по пути до нескольких лиц и даже потормошив несколько человек. Нет, эти люди не подавали никаких признаков жизни. В голову сержанта пришла совершенно неуместная в этой ситуации мысль: а ведь билет от Парижа до Нью-Йорка в салоне первого класса стоит около десяти тысяч долларов. Господи, да какое это имеет значение? Все дышали одним воздухом, и теперь пассажиры первого класса так же мертвы, как и обитатели пассажирского салона.