Папаша подскочил, что тот вождь Монтесума, бокал подхватил.

— Ну что дорогие мои за любовь, за потомство! — ему лишь бы что — то сказать.

Диана улыбается, неужели довольна. Но на лице её ещё вижу, не окончится вечер так просто. Готовит видно родокам ещё один сюрприз.

* * *

Мамаша его напудренная тетка, похожая на куклу с розовыми, кудрявыми волосами. Вся такая расфуфыренная. Видно много денег тратит, пытаясь впрыснуть хоть на старости лет немного покупной красоты в своё лицо и даже, по — моему, в тело. Затянулась до гусеницы, смотреть больно.

Стоит, лицо своё натоналеное скривила, как будто рядом с ней кто — то воздух испортил.

Оно и понятно, судя по муженьку, у него там, в животе наверное такие газовые атаки, с его то пузом.

Отец Марата — маленький толстый мафиози. Неужели и Марат в его возрасте будет таким маленьким и толстым, как его отец. Да ещё и таким старым лисом. Глазки то по мне бегают, что — то ищут. О, нашли. И этот на сиськи уставился. У самого рядом весь шестой стоит, платьем потрескивает, а он на мою грудь девичью уставился.

Мамаше я сразу не понравилась. Она фыркнула недовольно и пошла в дом. Я за ней, не отстаю, показываю большой интерес и заинтересованность.

— Ой, как у вас тут богато. Как красиво. А сколько это стоит? — пальцем во всё тычу.

Там в доме и есть богато и красиво, но нужно ведь акцентировать.

Пусть сразу увидит мою меркантильность. Мамки своих сыночков за меркантильных не отдают. Костьми ложатся, трупами можно сказать. Хоть это и не помогает. Хорошему траху никакая мамаша не помешает.

Но сегодня на их улице праздник не задался. Сегодня я навсегда отобью у них охоту подобных смотрин. Родственнички ещё пожалеют, что требовали у Марата привести невесту. Это желание исчезнет у них, возможно навсегда.

Сели за стол. Папаша тост сказал. Чокнулись, выпили.

Ну, вот вам, нате артистку.

— А у вас дом богатый, большой. У меня много родственников, все поместимся. Три цыганские семьи по двадцать человек в каждой. И ещё дедушка со своими двумя братьями. Они правда, старые уже все и запах от них я вам скажу, фу какой, — помахала перед носом рукой, — А если в туалет дедушка не добежит, так в унитаз никогда не попадет. Привыкли у себя в селе до ветру ходить. Им с унитазами сложно.

Мать Марата смотрит на меня, как на умалишенную. И с каждым словом глаза ее из орбит так и вылезают.

А я по столу руками шарю по тарелкам. Взяла что — то, укусила, жую и дальше рассказываю:

— А мамина сестра так та подпольный притон держит. Не здесь в соседнем городе. Она когда в гости к нам приезжает, так пару работниц древней профессии с собой тащит. Чтоб день не пустовал, заодно и контроль за средствами. Так что мы, когда тут с Маратиком поселился, будем жить все дружно, вы же не возражаете.

Мамка кажется дозрела.

— Так все, я больше не намерена это слушать, убирайся вон из моего дома! — встала и пальцем на дверь указывает.

— Подождите, это я ещё главного не сказала. У мамы брат есть, родной, так он это того, больной на всю голову. Когда с человеком разговаривает, его так трясет, что он даже и наброситься и убить может. Но вы не волнуйтесь, его не сажают, он же псих. Таких полечат немного и опять выпускают.

Мамаша затряслась в трясучке.

— Воооон! Воооон!

Я вскочила и бегом к выходу. Чтоб не передумали.

Марат подскочил.

— Мама, да она врёт все!

— Убирайся проститутка! Чтоб я тебя тут не видела! — мать орёт.

На лице сквозь пудру краснота проступила. За сердце схватилась, папаша к ней

— Нина, ну ты чего, девочка шутит!

— Вон! — пролепетала она, — дрянь! Шалава! Проститутка!

Марат за голову свалился. Такого не ожидал.

Я у двери задержалась.

— А дядя мой скоро из тюрьмы выйдет! — добиваю уже до последнего, контрольный в голову, чтобы уже никто из них и никогда больше не захотел меня видеть.

— Убирайся тварь!

Я повернулась и пошла на выход.

Фух!

Это было несложно. Ворота открылись сами собой. Видно все слышали как мать орала и поскорее выпустили меня наружу.

* * *

Вот это я слегонца так не понял, чё это сейчас было?

Пока мать орала я немного завтыкал и Прохор видно тоже. Потому что, когда я отошел от всей этой зверской шубутни, моей лягушонки в коробченке уже и след простыл.

Драпанула зараза.

Скажу откровенно, сначала и сам в эти ее байки поверил. Но на пятой минуте начал серьезно понимать — какого хрена это малая делает?

Мать в шоке, горничная выскочила с каплями.

Отец ржет, что аж живот колыхается, а я стою как обосраный, между этими двумя перепутьями. Уйти не могу, мамка меня с дерьмом смешает. И Дианка сучка упорхнет, бегай, ее потом ищи.

Найти то не проблема в принципе. Куда она может деться, только на хату к себе, больше некуда.

А если есть?

Ну, тогда чуть больше времени понадобится. Но я её лягушку, из — под земли достану, на том конце света найду.

Ладно, решил пока с мамкой остаться. Чтоб успокоить и сказать, что Диана моя артистка, каких поискать и что она в театральном кружке, как раз эту роль репетировала. А тут чутулю перепутала, подумала, вы с отцом таланты ее хотите узнать. Ну и выдала то, что днями и ночами зубрит. Вот такую пургу буду гнуть.

Мать конечно не поверит.

Но хоть какая — то версия правдоподобная. Не скажу же я, что девка над вами постебалась по черному. Мамка тогда в тайную киллера наймет.

А мне пока с красавицей дивной прощаться рано. Не распробовал ещё, в чем суть и особая для меня притягательность. А если она действительно — та самая…

Вышел за дверь, смотрю на свою, самую правую руку,.

— Прохор, — шепчу, — Найди эту маленькую квакушку, возьми её за жабры и пощупай ей рёбра… вернее не щупай ребра, я сам пощупаю… И ничего не щупай. Из — под земли достань. Свяжи, скрути и ко мне на хату.

Прохор усмехается:

— Девка огонь.

Я тоже улыбнулся:

— Ну да, я этот огонь разжёг я и тушить буду.

— Короче я повернулся и за мамкой в спальню побежал.

Типа за ручку подержать да поуговаривать.

* * *

Чёртовы шпильки застревают в черноземе. Куски земли на подошве моих любимых, сексуальных шпилечек. Ну Барс, я тебе этого никогда не прощу.

Иду по полю и смеюсь, и плачу.

Смеюсь, вспоминая лицо мамаши, опухшее от красных пятен и падающей штукатурки, а чуть не плачу, потому что не знаю, где нахожусь.