— Спасибо, — улыбнувшись, девушка слегка теребит кончики прядей. Она явно гордится своими волосами. Действительно, цвет у них здоровый и яркий.

Наше намечающееся ламповое общение прерывает резкий рык справа:

— Что я слышу⁈ Наглеешь и смеешь задерживать мою сестру, ничтожество⁈ — к нам движется сам Паскевич-младший. Лицо красное то ли от злобы, то ли от выпитого, то ли от распирающих княжича изнутри газов.

— Дима, — супится Зина. — Никто меня не задерживал. Я сама подошла к Даниле Степановичу.

— Думаю, это неважно, Зинаида Степановна, — спокойно замечаю. — «Ничтожеством» меня уже обозвали. А за слова нужно отвечать.

— И что ты сделаешь? — оскаливается Дмитрий, уперев руки в бока.

— У меня с вашим отцом заключен договор, — напоминаю, оглядев сестру с братом. — На десять магических спаррингов. И теперь первый пройдет в рамках дуэли за честь. Дмитрий, я готов начистить твою княжескую рожу завтра утром.

— Может, не нужно? — пытается охладить наш пыл Зина.

— Начистить? — фыркает Паскевич. — Никакого глупого мордобоя. Ты теперь дворянин, так и дерись по-дворянски — магией и клинками. Тем более что сам назвал это дуэлью, значит, за мной выбор оружия.

— Конечно, выбирай, — соглашаюсь. — Но после моей победы не забудь принести извинения.

— Да хоть сто раз подряд, — смеется Паскевич. Его настроение резко меняется на радостное. Видимо, выродок давно мечтал встать со мной один на один. Только я не низкорослый ханец, меня этому снеговику даже с места не сдвинуть.

— Зинаида Степановна, вы слышали своего брата, — поворачиваюсь к княжне. — В случае проигрыша он должен извиниться сто раз подряд. А если он этого не сделает, то нам троим сразу станет понятно, кто истинное ничтожество. Давай свой номер, — обращаю взгляд на княжича. — Скоро пришлю тебе адрес и время поединка.

С яростной рожей Паскевич послушно диктует цифры. Раз я вызвал, значит, мне и выбирать когда и где драться. Я откладываю номер в памяти, на этом отворачиваюсь и оставляю расстроенную Зину наедине с ее братцем-придурком. Хватит уж на сегодня портить настроение общением с семейством Паскевичей.

Я специально напомнил о десяти поединках с княжичем и незамедлительно назначил первый. Как оказалось, выродок всё еще зол на меня, а значит, может в любую минуту сорваться и устроить какую-то западню. Лучше направить его в дуэльную струю. Пускай после первых затрещин ждет вторые, а потом третьи и так далее. Так его и прогоню через десять растянутых во времени поединков. А за это время и придумаю, как его унять раз и навсегда.

— Данила Степанович, вас просят к Владиславу Владимировичу, — возникает предо мной гвардеец в черном мундире и золотых погонах. — Пройдемте за мной.

Не струхнуть тут просто нельзя. Владислав Владимирович, просто, без упоминания фамилии может быть только один-единственный. «Красный Влад», начальник Царской Охранки, Палач Царя. Так что я, конечно, напрягся не на шутку. Первым желанием было «включить» весь Легион. Но, конечно, я обхожусь без резких движений. Если бы меня хотели убрать, то не награждали бы высшим воинским орденом.

Вслед за гвардейцем покинув бал, я ухожу за ним из Кремлевского дворца и направляюсь в административный корпус, располагавшийся между Спасскими воротами и Сенатским дворцом. Меня приглашают в кабинет на последнем четвертом этаже. Там за монументальным дубовым столом сидит худой мужчина. Не узнать родственника Царя просто нельзя. Грива у этого Львова пускай поменьше, седины еще нет, но в его чертах лица проступает та же властность.

— Ваше Высочество. — Ну как тут не поклониться брату Царя.

— Присаживайся, Данила, — по-простому называем меня Владислав и указывает на стул напротив. — Чай, кофе?

— Кофе с сахаром, пожалуйста, — киваю.

— Конечно, с сахаром, — улыбается Владислав. — Ты же телепат.

Он встает и сам подходит к кофемашинке на тумбе. Спустя полминуты жужжащего помола передо мной на стол падает дымящаяся кружка. Я отпиваю напиток и молча кайфую. Сахарка пять ложек, не меньше. Такое мы пьем.

— А расскажи мне, Данила, о Горнорудовой, — вдруг произносит Владислав, усевшись обратно в кресло со своей кружкой в руках. — Вы же с ней довольно близко сдружились.

— Об Анастасии Павловне? — строю из себя дурачка.

— Нет, о Жанне Валерьевне, — ухмыляется Владислав. Он нисколько не расстроился, что не подловил меня. Таких проверок в процессе разговора будет еще ого-го, я-то уж знаю. — Поведение баронессы в последнее время вызывает большие вопросы у Царя. Поэтому давай рассказывай всё, что знаешь.

Ну я и рассказываю. Осторожно, не акцентируя внимания на себе и своих тайнах. Сообщаю о том, что Владиславу точно известно: о воскрешении баронессы, о том, что она забрала себе тело любовницы бароны. О Змейке тоже приходится упоминать, но я умалчиваю, что Горнорудовы делали над Горгоной эксперименты. В процессе доклада Владислав задает уточняющие вопросы. В ответах я не допускаю ни слова лжи. К счастью, все вопросы кружатся вокруг баронессы, и мне удается не слить себя.

Хотя ни в чем нельзя быть уверенным при общении с дознавателем. Но я и не тешу себя пустыми надеждами, а просто показываю свою готовность сотрудничать и морально готовлюсь ко всему.

— Хорошо, ты свободен. Оставайся пока в Москве, Данила, — сообщает Владислав. — Ты можешь понадобиться для еще одних показаний.

— До свидания, — я выхожу из кабинета и, выдохнув, сразу следую к парковке. Хватит мне на сегодня балов и танцев. Сейчас нужно позвонить Морозовым и попросить их присутствовать завтра на поединке с Паскевичем. Обычная предосторожность, чтобы Дмитрий не вздумал устроить ловушку.

* * *

— Парень — вылитый Кеннер, — заявляет Александр Соловьев, сделав большой глоток воды и отставив в сторону стакан. — Да и Мишу можно узнать, если присмотреться к его внуку.

— Да, похож, — спокойно соглашается Царь, без сильного удивления. — На церемонии я тоже заметил сходство. А ты что скажешь?

Вопрос обращен к только что вошедшему в кабинет Владиславу. Тот, улыбаясь, подходит к креслу.

— Умный парниша, — делает вердикт Начальник Охранки. — И хитрый. Явно что-то скрывает.

Глава 8

Дуэль

— Скрывает? — переспрашивает заинтересованный Царь. — Неужели Рой?

— Вряд ли, — Владислав садится в кресло, сохраняя военную осанку. — Слишком зелен он для