— Как я бежал, а? Ведь не догнала!

О Байе уже все забыли.

Отказ футболиста. Секретная камера

Я был неправ, говоря, что Байю забыли все. О ней очень даже помнил первый министр.

Едва разошлись по своим комнатам придворные, Бородавка подхватил девочку и тайком унёс её… Куда?

У Бородавки была в тюрьме одна секретная камера. О ней не знал даже сам государь. Туда-то и решил первый министр заточить Байю — соперницу Фринты по игре с принцем в салки.

Бородавка воровато прокрался через затемнённый сад и семь раз стукнул в железные ворота тюрьмы — это был его условный знак. Ворота ржаво заскрипели, и перед Бородавкой возник начальник стражи — одноглазый Раза.

— Что прикажете, господин министр? — выпалил Раза и так низко поклонился, что чуть не разбил о камни лоб.

Бородавка полностью доверял начальнику стражи, который всегда угодливо смотрел в глаза первому министру и исполнял все его желания. Словом, Раза был верный человек.

Бородавка передал ему Байю и ступил на каменную лестницу. За первым маршем лестницы последовал второй, потом третий. На каждом этаже было несколько камер. В глазок одной из них кто-то крикнул:

— Господин первый министр, освободите меня! Я ведь ни в чём не виноват.

Бородавка заглянул в камеру и спросил Разу:

— Кто это?

— Подножка, футболист.

— Вот оно что. А я его не узнал.

Подножку сейчас не узнал бы и родной отец. Обросший бородой, истощённый, в лохмотьях, он был не похож на себя.

— Ты нанёс мне смертельное оскорбление, — грозно сказал Бородавка, — ударил мячом по носу.

— Я ведь без умысла, господин первый министр, простите.

— Ладно… Только с условием: ты бросишь футбол и станешь в тюрьме надзирателем.

— Этому не бывать! — решительно отказался Подножка.

Первый министр с Разой поднялись на башню. Здесь, на чердаке, и была тайная камера. Бородавка жестом приказал начальнику стражи заточить в неё девочку.

Раза усадил Байю на пол, притащил лестницу, забрался на чердак и долго мучался, шарил ключом, как бы попасть в замочную скважину.

Когда Раза бросил наконец Байю в камеру и закрыл за ней дверь, первый министр облегчённо вздохнул: теперь-то её не найти не только разведчикам второго министра, но и самому господу богу!

Проходя мимо камеры футболиста, Бородавка подумал: «Сейчас опять начнёт клянчить прощение и будет согласен на всё, но я его помучаю». Однако Подножка не стал просить у первого министра милости. Это разъярило Бородавку. Он готов был ещё строже наказать футболиста, но в государстве Сноготок самой высшей мерой наказания и было заточение в тюрьме.

И тем не менее первый министр радовался. Шутка ли, он избавился от этой пастушки. Хочет того принц или не хочет, а придётся ему играть с Фринтой.

Бородавка шёл садом и даже что-то напевал себе под нос. Но вдруг замер на месте — в окне Фринты горел огонь. В такую позднюю ночь Фринта никогда не зажигала свет. К тому же и окно было открыто. Первый министр стоял посреди тёмного сада и думал: «Какой ещё сюрприз приготовила мне дочка?»

Ждать пришлось недолго. Фринта подошла к окну, махнула кому-то рукой и что-то бросила вниз.

Бородавка понял, что кто-то стоит под окном его дочери. Но кто?

Первый министр отчётливо увидел короткую тень. Бородавка подкрался ближе. Но тень уже удлинилась. Видно, этот кто-то уже нашёл брошенную Фринтой вещь. «Сейчас уйдёт», — подумал первый министр и хищно приготовился к прыжку. Но… согнувшись, Бородавка не заметил в темноте, что наступил на собственный плащ, — и первый министр оказался на земле.

Тень метнулась в сторону, растворилась во мраке.

Первый министр, конечно, встал, но уже было поздно.

Негодующий отец ворвался в спальню Фринты, но та притворилась спящей.

— Пусть спит, — решил первый министр, — завтра поговорим!

Похищение Фринты

Представляете себе, что творилось во дворце, когда на следующее утро Бутуз пожелал после сытного завтрака играть в жмурки с повелительницей светлячков.

Все, от мала до велика, бросились искать Байю. Просто с ног сбились, а не нашли. Потом долго думали — где же она вчера осталась?

Первый министр сказался больным и не выходил. Обратились за советом ко второму министру. Тот приложил указательный палец ко лбу — так ему легче было думать — и начал вспоминать.

— Мне кажется, — вышел он наконец из задумчивости, — Байя осталась в зале.

— Но там её нет.

— Как так нет?! Ищите, она где-то прячется.

Исчезновение девочки подняло весь дворец на ноги. Придворные бегали взад и вперёд по лестницам, по комнатам. Стоял такой переполох, словно вспыхнул пожар.

Понятно, что вся эта суета была напрасной. Мы-то знаем, где находилась бедняжка!..

Байю не смогли найти ни во дворце, ни в прилегающих к нему флигелях.

Это событие глубоко огорчило Бутуза. Он закатил такую истерику, что по сравнению с его рёвом грохот в кузнице показался бы свиристеньем цикад.

Придворные заткнули уши пальцами. Только король с королевой сочли такой жест недостойным себя и велели слугам принести им ваты.

Но даже этот рёв принца можно было принять за трели соловья по сравнению с воплем Бородавки. Первый министр бежал вверх по лестнице, чихая и вопя.

— Погибли мы!.. Погибли!

Все подумали, что с Байей стряслась беда.

— Что случилось? Говорите!

— Погибли мы!.. Погибли!

— Скажи наконец, что случилось с Байей? — рассердился король.

— Государь, до Байи ли мне? Похитили Фринту! Моё сокровище, мою красавицу!

— Похитили?! Кто посмел?

— Хиларио Буэра. Этот бездарный писака, этот негодяй!

На самом деле Хиларио не похищал Фринту. Правда, она убежала из дому с поэтом, но по своей воле.

Хиларио Буэра, как и многие поэты, любил путешествовать. Оказывается, и Фринта питала страсть к перемене мест. Это родство душ придворного стихотворца и дочери первого министра обнаружилось сразу же при их встрече с глазу на глаз.

Бежать! Иного выхода они не видели. Ведь Бородавка не разрешил бы дочери ездить по свету. А ей так хотелось удивить своей красотой весь мир.

Накануне побега они обсудили подробности. А ночью, той самой ночью, когда Бородавка подстерёг чью-то тень, Фринта бросила Буэре записку. Вот что писала дочь первого министра:

«Мой единственный друг Хиларио! Чуть свет я приду к кустам белой акации. Жди.