– Не может быть.

Лицо, глядящее на него с экрана, иногда мелькало в светских хрониках, но не часто, эта женщина всегда держалась в тени. Фотография в базе – один из последних ее снимков. Челка убрана, высокий лоб, брови вразлет, светло-русые волосы подняты в замысловатую прическу, зеленые глаза на смугловатом лице широко распахнуты, в них обещание, и страсть, и нежность. Золушка, встретившая принца. Красивая сказка, дарящая надежду, сбылась в жизни.

Но этого просто не может быть.

Ирина Марьина, жена бывшего владельца холдинга «Гермес», объединившего несколько банков, крупных рекламных агентств и печатных изданий, одного из крупнейших игроков на очень специфическом рынке. Ирина Марьина, жена Леонида Марьина, трагически погибшего в горах во время катания на лыжах, очень известного, очень богатого и, похоже, очень неплохого человека. Четыре года прошло с его смерти, и жена пережила Марьина ненадолго. Множество слухов ходило вокруг этих событий, но слухи – они и есть слухи. А в сухом остатке оказался один факт: около трех лет назад Ирину Марьину сбила машина. Водителя так и не нашли. Как она оказалась одна на темной улице – об этом тоже ходили слухи, но осторожные. Она избегала публичности при жизни, ее мало кто знал, она не была замешана ни в каких скандалах, так что люди посудачили и забыли.

– Вот так начнешь изучать фамильные портреты – и уверуешь в переселение душ. – Павел вспомнил слова великого Холмса и рассмеялся. – Да, история…

Он взглянул на часы, немного подумал и набрал номер Панфилова.

* * *

– По-моему, ты слишком быстро делаешь выводы. – Валерия смотрит на мужа сердито, потому что знает, что он прав. – Они познакомились только сегодня, и она очень молода.

– Лерка, не спорь. – Панфилов посмеивается, видя раздражение жены. – Просто прими это как свершившийся факт – Макс влюбился, и неважно, что они мало знакомы – познакомятся еще. И Майя не так молода, как кажется. Ей лет тридцать пять – тридцать семь, хотя выглядит она лет на десять моложе. И тем не менее. А самое главное – наш Макс ей тоже нравится, и это хорошо. Давай бросай чистить перышки, иди сюда – я устал и соскучился.

– Устал и соскучился – это значит, сейчас уснешь? – Валерия фыркнула. – Отличная перспектива.

– Я, конечно, в итоге усну, но не сейчас. А завтра я дома буду работать, не поеду в офис, разве что возникнет какой-то очень срочный вопрос. А отличный получился у нас праздник, Лерка!

– У нас! – Валерия смеется. – Ника все организовала, вечный двигатель какой-то, а не подруга. И мамы постарались – и тетя Стефа, и тетя Лида. А я так, сидела сложа руки, как королева.

– Ты и выглядела королевой.

– Льстец. – Валерия смотрит на отражение в зеркале. – Хотя прическу жалко разбирать – Майю мне сегодня боги послали, не иначе. А лучше всех, пожалуй, выглядела Ольга Витковская. Вот кто элегантен в любом наряде, хоть мешок на нее надень. Малышки у нее очень живые.

– Броуновское движение какое-то. – Панфилов улыбается, вспоминая возню малышей. – Наши-то еще самые спокойные.

– Ага, спокойные… Максимка едва торт не опрокинул, Ника чуть разрыв сердца не получила!

– А торт получился отменный.

– Да, но слишком красивый, чтобы жить. – Валерия потянулась. – Я обалдела, когда увидела его – котенок, башня, все эти цветы…

Дверь скрипнула – в комнату, ступая мягкими лапами, зашел рыжий кот. Шерсть у него лоснилась в свете ночника, а на мордочке было написано ленивое удовлетворение.

– Ричи, где пропадал, бродяга? – Панфилов с удовольствием смотрит на круглую хищную морду, кот прыгает к нему на кровать, и хозяин гладит его спинку. – Ишь, раздобрел ты, брат, не на шутку.

– Я пыталась посадить его на диету, но Ника заявила, что это котохульство.

Они оба тихо захохотали, это слово смешит их постоянно, как и Никины теории о духовном, интеллектуальном и эстетическом превосходстве расы кошек над людской.

– Ника его сегодня весь день чем-то вкусненьким кормила, и у тети Стефы он что-то питательное наколядовал, к гадалке не ходи. Думаю, тетя Лида тоже дрогнула. Так что кот сегодня, мягко говоря, не голодал, а вот вечером я его и не видела.

– Чем больше в доме детей, тем надежнее прячется Ричи. – Панфилов почесал кота за ушком. – Урчит, как трактор. Быстро растет – помнишь, каким его Ирка притащила? Кроха совсем, в кулаке помещался.

– Еще бы мне не помнить, сама этого поганца из пипетки кормила.

Валерия садится на кровать и тоже гладит шелковистую шерстку Ричи, а он урчит и подставляет ей брюшко.

– Ну, это уж высший знак королевского доверия. – Панфилов осторожно гладит кота. – Что-то есть в Никиной теории, скажи? Вот с чего мы, вместо того чтобы заниматься чем-то интересным, вдвоем ублажаем этого пушистого паршивца?

– Потому что мы живем для того, чтобы он был здоров, красив и счастлив. Спроси у Ники, она подтвердит.

Они снова хохочут, а кот, фыркнув, спрыгнул на пол и растянулся посреди ковра. Несмотря на прелести вольной жизни, он предпочитает ночевать в спальне у своих людей.

Два года назад Ирка привезла его из Красного Маяка – у трагически погибшей кошки остался выводок из четырех двухнедельных котят. Осиротевшую малышню разобрали сотрудники завода, а Ирка, подоспевшая к раздаче сирот, обзавелась пищащим рыжим комочком, полуслепым и настолько маленьким и хрупким, что было непонятно, в чем только душа держится. Они все вместе выходили его, выкормили из пипетки, и сейчас, глядя на крупного сильного кота, трудно представить, каким крохой он попал к ним в дом. Это их общий кот – они тогда только-только официально оформили отношения, Ричи стал первым семейным приобретением. И он платит им всем горячей преданностью, конечно, так, как он сам ее понимает.

Из соседней комнаты послышались возня, сопение, недовольное хныканье.

– Максимка проснулся.

Они по голосам отличают близнецов, к тому же Максим всегда спит гораздо беспокойнее, чем сестра.

Они вдвоем направились в детскую. Конечно, когда близнецы подрастут, у них будут свои комнаты, но пока для них оборудована спальня, вход в которую – только через родительскую почивальню, и никак иначе.

Две кроватки стоят рядом, голубая и розовая. Панфилов подошел к голубой и взял малыша на руки. Тот сразу успокоился и засопел ему в ухо.

– Водички сыну дай.

Валерия подает мужу бутылочку с водой, Панфилов поит малыша, укачивает его.

– Все, спит. Ты иди, Лера, я уложу его и вернусь.

Иногда он думает, что до Валерии у него и жизни толком не было. Он силился вспомнить, что особенного было в его жизни до ее появления и детей, – и не мог. Дни, складывающиеся в месяцы и годы, казались ему одинаковыми. Он боялся вспоминать свою пустую питерскую квартиру и несмотря на час драгоценного времени, требующийся на дорогу, старался каждый вечер ночевать со своей семьей, а иногда и вовсе работал дома, чего ранее за ним не водилось, – прежде он жил в офисе. Сейчас он здесь со своей семьей, а в его питерской квартире живут Ирка и Марек, поступившие в питерский университет. Пока Марек жил один, его совершенно не заботил интерьер, но когда приехала Ирка, первым делом она переделала там все по своему вкусу, оставив нетронутыми только его и Марека спальни.