– Их не зря называют многоликими, – отвечает гномиха. – Никто не знает, как они сейчас выглядят и какие имена носят. Используя магию, они мешают призракам, которых мы посылаем, их распознать. Они действуют очень осторожно: все их следы обрываются еще до того, как выясняется их происхождение.

Пока впитываю эту печальную информацию, я смотрю на светящуюся лису, которая все еще неподвижно сидит на маленьком стульчике и наблюдает за мной. Так значит, она – призрак, которого гномы посылают шпионить за другими людьми. В том числе и за мной. В моем доме.

– Почему ваш призрак внезапно оказался в камине, когда моя фея бросила письмо в огонь?

– Наша лисица, которую мы попросили присмотреть за тобой, поняла, что в письме сокрыта какая-то злобная магия. Она тщетно пыталась ослабить ее, но, к счастью, почтенной мастерице древней веры, которая направляет и защищает тебя, удалось уничтожить письмо и скрытые в нем силы. Заклинание, созданное ею, оказалось настолько мощным, что расколдовало даже нашу лисицу. Ее тень стала видимой, и ей пришлось вернуться к нам, в призрачное время.

Почтенная мастерица старой веры, которая направляет и защищает меня? О ком они говорят? Уж не о моей ли фее-крестной? Тут, должно быть, какая-то путаница, но прежде, чем успеваю заявить об этом, на верхнем этаже снова ухает филин. Его вопль так сказочно-печален, что мои собственные проблемы кажутся совершенно безобидными, хотя это совсем не так.

– Это сумасшедший мельник, – поясняет старшая гномиха. – После смерти его душа переселилась к нам. Он ужасно скорбит по Королю-Призраку и так и не смог смириться с его смертью.

Я указываю на сияющую лисицу.

– А она? Она тоже чья-то заблудшая душа?

– Ты не знаешь, кто она? – восклицает Рыжебородый. – Ты что, совсем не слушаешь, когда твоя почтенная мастерица древней веры тебе что-то объясняет?

Я морщу лоб и молчу. Ну да, я частенько пропускаю мимо ушей то, о чем говорит фея-крестная, особенно когда та рассказывает всякие непонятные вещи, да это и к лучшему. Кроме того, она никогда не упоминала о светящейся лисе, и увидев вчера ее черные очертания, как и я, подумала, что перед нами злой дух.

– Лисица тоже была великой волшебницей, – говорит гномиха. – Она была мудрой женщиной старой веры. Твоя фея-крестная – ее внучка.

Меня поражает вспышка осознания, за которой следует вторая вспышка, которая чуть не заставляет меня рассмеяться. Все, что эти гномы знают обо мне и моей крестной фее, им поведала светящаяся лисица! А поскольку эта лисица – покойная бабушка моей тщеславной, самолюбивой феи, она никогда не расскажет гномам, какая на самом деле ее внучка неудачница. Она описывает свою внучку гномам, как чрезвычайно великую волшебницу, хотя только вчера моя фея призналась, что ей так и не удалось войти в контакт с духом своей бабушки. И это притом, что призрак этой самой бабушки все время присматривал за нами!

– А, ну конечно, – говорю я, бросая на лисицу изучающий взгляд. – Бабушка моей почтенной феи. Надеюсь, ее призрак сможет проводить меня домой. Пора бы мне вернуться в мир людей.

Но гномы, кажется, смотрят на это скептически.

– Стоит попробовать, – говорит, наконец, главная гномиха. – Ты перешла границу один раз, возможно, тебе удастся сделать это и во второй. Но прежде, чем ты уйдешь, у нас к тебе будет одна просьба.

Эти слова она почти шепчет. Я знаю этот тон: таким голосом говорит моя фея, когда отдает мне свои списки покупок якобы для того, чтобы посыльному, который приносит товары, не пришлось ходить дважды. На самом деле она заказывает все, что только можно, за счет Испе́ра. Во всяком случае, я не помню, чтобы она заплатила хоть одну медную монету за все те вещи, с которыми на цыпочках исчезала из кухни, едва посыльный успевал поставить туда коробки.

– Да, в чем дело? – очень вежливо спрашиваю я.

– Было бы неплохо, если бы ты избавила нас от своей магии.

– От моей магии? – в замешательстве повторяю я.

– От твоей магии дома и очага, – нервно поясняет Рыжебородый. – Вместо того чтобы есть из наших тарелок и пить из наших чашек, ты сплела свое собственное заклинание! Это было очень нагло с твоей стороны.

– Что-что я сделала?

– Она безгранично глупа, – с мерзкой усмешкой говорит Брюзга. – Еще большая тупица, чем утверждала лиса.

Лиса! Мало того, что эта женщина совершенно нелепым образом героизирует свою внучку, так она еще и называет меня тупицей!

– Ты вычищала здесь все, как безумная, – говорит Рыжебородый. – Каждый уголок этого дома осквернен твоим присутствием. К счастью, дров ты не нашла, а то еще и очаг бы присвоила.

Я не имею ни малейшего представления, о чем говорит этот парень. Но поскольку на всех без исключения лицах вокруг себя вижу обиду и укоризну, понимаю, что этот карлик, наверное, говорит правду. Мой взгляд останавливается на сияющей лисице, и та – в этом я полностью уверена – тихо усмехается про себя. Значит, магия дома и очага. Постепенно начинаю осознавать, почему никогда не хотела нанимать кого-то, кто стал бы убирать мой дом и обслуживать меня.

В благодарность за то, что я освобождаю их от своей магии дома и очага (к счастью, мне нужно просто сказать вслух, что я делаю это), гномы раскрывают мне то, чего я предпочла бы не знать. Если это вообще правда.

– Остерегайся принца, – советует мне главная, открывая входную дверь, чтобы я могла выйти вместе с лисой в ночь. – Он не тот, за кого себя выдает.

– Он не принц?

– Он не твой муж.

Я впадаю в ступор.

– Как такое может быть? Я вышла за него замуж. Даже присутствовала при этом, так что могу утверждать это с абсолютной уверенностью.

Гномиха качает головой так, словно знает об этом больше меня.

– Нет, вы не женаты. Спроси у него! Он поймет, о чем ты говоришь.

– Но я сама не знаю, о чем буду говорить. Почему бы тебе просто не объяснить мне, в чем дело?

– Это его тайна. Природа тайн заключается в том, что нельзя раскрывать их против воли владельца, не взвалив на себя вину. Поэтому попроси его добровольно открыть тебе этот секрет. Если он любит тебя, то сделает это.

С этими словами гномиха с удивительной силой выталкивает меня за порог и захлопывает за мной дверь. Что ж, они рады, что наконец избавились от меня!

– Ты говоришь? – спрашиваю я у светящейся лисицы, которая рысью бежит впереди меня в темный лес. Она игнорирует мой вопрос и хранит молчание. Бьюсь об заклад, она умеет говорить, но упряма, совсем как ее внучка. – Моя фея вовсе не почтенная мастерица древней веры, – сообщаю я. – И ты это прекрасно знаешь. Я не хочу называть ее дилетанткой, потому что иногда ей удается сделать что-то значительное, но не может идти и речи о том, чтобы…

Лисица резко поворачивается, и я теряю равновесие. Вскоре весь лес вспыхивает, и лисица исчезает, словно ее поглощает черная тень. А я, делая следующий шаг, внезапно возвращаюсь обратно – в Запретный Лес зимнего человеческого мира.