— Когда пойдешь на обед или домой, просто оставь на столе, я прослежу, чтобы к ним никто не приближался. Как я понял, тебе необходимо изучить материал как можно скорее?

— Да, — ответила Маша, не желая вдаваться в подробности.

— Вот эти две можешь взять домой, только не забудь вернуть через две недели.

Колобок вскарабкался в свое кресло и заспешил вниз. Маша со вздохом оглядела книги. И здесь учеба! Хорошо еще, в форму не нарядили. Хотя где они, ее любимые джинсы? Так и придется ходить в этой юбочке в складочку, в которой она выглядит глупо, и все будут над ней смеяться. Правда, после всех приключений ее одежда стала родной, словно собственная кожа, кусочком дома, последним подарком мамы. Чтобы не разреветься, Маша подняла глаза вверх, на длинные-длинные этажи книг. Теперь она смогла рассмотреть потолок. Он оказался стеклянным, с нарисованной белой птицей на нем, и сквозь него ярко светило солнце. Перед Машиным столом тоже было окно, маленькое и круглое, в нем виднелось небо.

— Хватит киснуть, — строго сказала Маша сама себе и повторила то, что говорил папа, когда ей не хотелось учить уроки: «Раньше начнешь — раньше закончишь». Полная свобода и пирожки тетушки Душки.

Она достала тетради, карандаши, раскрыла «Самоосознание». Прочитав несколько страниц, записала в тетради: «Первый признак того, что ты оказался в чужом мире, — ощущение мороза и щекотки на коже, так организм странника приспосабливается к чужой атмосфере». Как-о-думский карандаш ярко и щедро ложился на шероховатые листы, быстро стачиваясь. «Следующий шаг — обратите внимание на растения и животных, для этого вы должны хорошо разбираться в них в своем мире», — переписала Маша и задумалась, вспомнив семейство тигровых ежиков. Учиться самоосознанию оказалось очень интересно, может быть, потому, что Маша все испытала на собственной шкуре. Она читала учебник, делая пометки в тетради до тех пор, пока Колобок не крикнул ей снизу:

— Настоящий сквозняк обязан заботиться о собственном здоровье, а вы, барышня, пропустите сейчас обед!

— Спасибо, — крикнула Маша, собирая тетради, — я совсем забыла!

Она сбежала вниз по лестнице и спросила у Колобка, где здесь столовая.

— Таверна «Синий странник» принимает учеников, второй дом налево от главного входа.

Таверну Маша нашла быстро. Только поначалу никак не могла понять, почему та называется «Синий странник». Стены, обшитые деревянными панелями, длинная барная стойка, бочонки с краниками на стене, лестница на второй этаж, желтые стеклянные фонари со свечками внутри, ряд полукруглых столиков, похожих на пеньки, даже с годовыми кольцами, словно их выпилили из ствола огромного дерева, позднее Маша узнала, что так оно и было. Правда, посетители этой таверны были сплошь в синих плащах. Наверняка все учились в Академии. Маша заметила, что хозяин — высокий мужчина с длинными усами и объемистым животиком — смотрит на нее.

— Добрый день, — сказала Маша, подходя к стойке и забираясь на высокий табурет.

— День добрый. Все зовут меня здесь Шеф. Ты тоже из Академии?

— Да, заочница. Меня зовут Маша Некрасова, я здесь впервые.

— Для начала хлебни хлебуна за счет заведения, — предложил Шеф и нацедил в граненую кружку с крышкой темный пенистый напиток из огромной бочки с краном.

— Спасибо, — неуверенно сказала Маша. Интересно, что это за хлебун такой? Она осторожно понюхала — пахло сухарями.

— Никогда не пила хлебуна, заочница? — подмигнул Шеф. — Не бойся, вкусный, делается из хлеба.

— Это не алкоголь?

— Родители сквозняков мне бы голову оторвали, если бы в моем заведении я продавал их отпрыскам алкоголь, — расхохотался хозяин.

Маша осторожно отхлебнула из кружки.

— Да это же квас!

Таинственный хлебун на самом деле оказался обыкновенным квасом, только чуть-чуть послаще, чем делала Машина бабушка.

— А чем здесь кормят? — поинтересовалась Маша между глотками — ей страшно хотелось пить после пыльной библиотеки.

— Для такой деликатной барышни могу порекомендовать поджаристого цыпленка с зеленым горошком, впрочем, есть еще жареная рыба с вареной репой и пирог с говяжьими почками.

— Фу, почки, — поморщилась Маша, — лучше цыпленка с горошком.

Когда она отсчитала монетки за обед, ее кто-то окликнул. Это оказался Илья, он сидел за одним из столиков вместе с белокурой бледной девочкой в сером платье и угрюмым парнишкой с длинными черными волосами, в кожаной куртке, почти как у Маши. На всех троих были синие плащи и значки с изображением спирали.

— Иди к нам! — позвал он ее. Маша взглянула на Шефа, тот кивнул ей:

— Как только все будет готово, я принесу.

— Привет! — сказала Маша, усаживаясь за столик и подкладывая сумку себе за спину.

— Привет, богатейка, — улыбнулся Илья, — почему тебя не было на занятиях?

— Да ну их, — поморщилась Маша, — говорят о политике, такое ощущение, что здесь все, кроме Нескучного и Молнии, боятся меня учить. Как директриса их ни уговаривала, ни за что не пускают на уроки. Приходится заниматься самостоятельно, в библиотеке.

— Ну еще бы! — угрюмо усмехнулся длинноволосый. Илья бросил на него быстрый взгляд и скороговоркой представил:

— Никита Кожаный — Маша Некрасова.

— Почему «еще бы»? — спросила Маша Никиту.

Тот фыркнул и уткнулся лицом в свою кружку.

— Боятся они, что директриса настучит Мудреному на то, что они обучают сквозняка из другого мира, — объяснил Илья.

— Зачем это ей? — поразилась Маша, вспоминая, как ласкова и искренна была с ней госпожа Блистательная.

— А как по-твоему, почему ее взяли директрисой? Такую молодую и неопытную? Да она всего дважды уходила.

— Куда?

— Ну, это мы так называем путешествия в другие миры. Дважды путешествовала.

— Так почему ее взяли?

Бледная девочка хихикнула, и мальчики посмотрели на нее осуждающе.

— Она — седьмая невеста Мудреного, — громким шепотом сказал Илья.

— Невеста Мудреного? А почему седьмая?

— Потому что первые четыре невесты — старейшие и наиболее уважаемые дамы нашего города, самой молодой из них седьмой десяток, — захихикал Илья, — пятая — это священная птица Какаду, это традиция, а шестую несколько дней назад сослали на Белый остров как колдунью. Так что быть седьмой невестой — весьма почетно, правда, их всего двадцать пять, но госпожа Блистательная из оставшихся — первая и самая красивая.

— Так, значит, учителя думают, что она — доносчица! — ахнула Маша. — Но почему ее не боятся Нескучный и Молния?

— Видишь ли, для Даниэля — это дело принципа, — начал Илья.

— Он в нее влюблен, — брякнула девочка.