Закричав, Сара проснулась и села, прижимая к груди одеяло. В какой-то момент она готова была выбраться из постели и отправиться на его поиски, но мысль о старом, полуразрушенном здании, по которому ей предстояло бродить посреди ночи, отпугнула ее. Это было так же страшно, как только что пригрезившийся кошмар.

Шепча страстную молитву, она замерла под одеялом и закрыла глаза.

Кошмары в эту ночь больше не повторялись.

Скрываясь в черноте заброшенных улочек вдали от аббатства, Габриель чувствовал, как страдает Сара. Хотя он не взял ее кровь, между ними возникла неразрывная связь с того момента, как он угостил ее первыми каплями своей крови, как только они коснулись ее губ.

Существует поверье, что отведавший крови вампира приговорен к той же жизни во мраке и проклятии, но Габриель знал, что это не так. В древние времена люди верили, что можно и другими способами стать вампиром, например умереть нераскаявшимся грешником или будучи проклятым одним из родителей. Некоторые считали, что такая кара может постичь за убийство или за самоубийство; считалось, что утопленник тоже может стать вампиром. Родиться седьмым ребенком или появиться на свет между Рождеством и Крещением вело к тому же результату — так говорили повитухи. Ну и, конечно, вампиром становился ребенок, родившийся с зубами и хвостом. Даже детей, получавших много соли в утробе матери, ждало то же проклятие.

Сказки, думал он, глупые сказки, чтобы пугать детей. Если бы это было правдой, мир уже давно состоял бы из одних вампиров.

Он знал только один путь, чтобы стать вампиром — нужно было обменяться кровью. Жертва обескровливалась почти до смерти, чтобы спастись потом кровью своего мучителя. Став вампиром несколько столетий назад, Габриель не передал своего проклятия еще ни одному смертному. Только однажды с Розалией он дошел до того, что стал предлагать ей разделить с ним вечность… Но одна лишь мысль о таком превращении наполнила ее отвращением, она поспешила сбежать от него и… погибла от несчастного случая…

С тех пор он держал свой мрачный секрет при себе, общаясь со смертными, лишь когда одиночество становилось невыносимым, когда ему было необходимо услышать звук голоса или смех, побыть среди тех, кто служил ему источником жизни и энергии.

Став вампиром, Габриель не переставал мечтать о нормальной жизни, невыносимо сградая оттого, что не может, как прежде, наслаждаться светом солнца, сознавая, что у него не будет ни семьи, ни детей, что он лишен возможности любить и быть любимым. Но одновременно он наслаждался своим бессмертием, наблюдая бег времени и смену веков. И он мог менять свой облик. Многие люди верят, что вампиры любят перевоплощаться в летучих мышей, но ему это не подходило, он иногда принимал обличие волка, хотя последний раз это было очень давно.

Он обладал силой двадцати смертных, умел гипнотизировать людей и подчинять их своей воле, мог приказывать животным, вызывать дождь и ветер, мог карабкаться по отвесной стене не хуже паука. Он мог сменить облик или раствориться в серое облачко тумана. Но новизна всех этих трюков, которыми он когда-то восхищался, уже давно потускнела, и теперь сильней, чем когда-либо, Габриель мечтал лишь об одном — превратиться в простого смертного, потому что тогда он смог бы любить Сару.

Сара… она в это время снова заснула после кошмара, защищенная своей юностью, своей невинностью.

Как бы ни был он проклят, он не мог растлить ее душу.

Сара пробудилась, чувствуя себя превосходно. Выскочив из постели, она закружилась по комнате из конца в конец. Это был не сон.

Она улыбнулась, увидев в углу старинную деревянную ванну для купания. Огромный котел, наполненный водой, закипал на треножнике посреди камина. Благодарение Габриелю, он сумел обо всем подумать.

Сара с наслаждением искупалась, сердце ее заходилось от счастья, когда, положив ноги на край ванны, она пошевелила пальцами. Она могла ходить!

Из ванны ее поднял лишь разыгравшийся аппетит. В корзиночке Сара нашла сыр, хлеб и маленькую бутылочку вина. Завернувшись в покрывало, она ела стоя, удивляясь, что такое возможно. Она могла стоять, могла ходить. Внезапно ее глазам открылся целый новый радостный мир.

Сара глянула на коробку с шоколадом на краю стола, пробежалась взглядом по всей комнате, хотя ей здесь было, казалось бы, все известно — ее кровать, стол, кресло Габриеля.

И вдруг ее внимание привлекли разные коробки и пакеты у изножья кровати. Она удивилась, почему не заметила их раньше. Помедлив немного и не желая копаться в них, раз они принадлежат Габриелю, она все же не утерпела, поддавшись любопытству.

Разноцветный ворох одежды явился ее глазам, пока она одну за другой лихорадочно открывала коробки. Сара обнаружила элегантное белье: панталоны, отделанные тончайшим кружевом, лифчик с бледно-голубыми лентами, корсет, нижнюю юбку из кисеи, шелковые чулки. Она нашла лайковые перчатки и туфли с серебряными пряжками.

Из изящной картонки она вытащила изумительную соломенную шляпку, украшенную белым пером и розовыми лентами.

А платья! Восхитительные наряды, достойные королевы. Она расстелила их на постели, разглаживая руками одно за другим: розового шелка, простое и элегантное, с декольте и длинными рукавами; голубое, отделанное немыслимым количеством белопенных кружев, цвета чайной розы, зеленое, из голубой тафты, цвета красного бургундского вина.

В следующих двух коробках лежали пеньюар из розового бархата и темно-голубой плащ, отделанный горностаем. Никогда еще она не видела таких роскошных нарядов. В одной из картонок Сара нашла дюжину лент всех цветов радуги, в другой — белый веер из страусовых перьев, который она осторожно раскрыла и, представляя себя знатной дамой, скучающей на балу, стала им обмахиваться.

«Знатная леди, именно так», — подумала Сара, рассмеялась и, с шумом захлопнув веер, уставилась на разложенное на постели добро.

Она с такой нежностью провела по оторочке из горностая, словно это было живое существо. Суммы, потраченные на один лишь плащ, хватило бы на месячные столовые расходы в приюте. Почему Габриель накупил ей все эти элегантные вещи? И где бы она могла их носить?

Где? Здесь и теперь, подумала она и поспешно натянула белье, а затем розовое шелковое платье. Это было необыкновенное ощущение — чувствовать кожей нежный шелк. Платье сидело так, словно было сшито именно на нее. Сара оглянулась, надеясь обнаружить зеркало, но его не было. Она перемерила все платья, одно за другим, не передавая страдать из-за того, что не может увидеть себя.

Возможно, зеркало окажется в другой комнате, подумала она и вышла в коридор, заглядывая с обеих сторон в крошечные кельи, где когда-то жили монахи.

Босая, она бродила из одной комнаты в другую, забыв о своем страхе к этому старинному дому.

Давно заброшенная часовня все же сохранила толику былой красоты. Луч света падал из разбитого окна на алтарь, разноцветные стекла поблескивали на солнце.