— А под каким кустом стелить?

— Да под каким захочешь! — беспечно отозвался дед. — Ночное — это дело такое, где уж понравится!

— Дед, — задумчиво продолжал Лёха. — Ну ладно, мы с тобой под кустом спать будем… Или у костра погреемся… А Шурка ведь у нас и так гуляет, где захочет, ты ж её в загоне не запираешь. И ручеёк у нас журчит, и медведь знакомый по кустам шастает. Объясни мне, пожалуйста, что для лошади-то нашей изменится, если мы с тобой не на сеновале по-человечески уснём, а на земле мёрзнуть станем?!

Дед Данила вздохнул, аккуратно разбрасывая под кустом сенную подстилку.

— Да нешто ж она не оценит, Шурка наша, что всё это для неё делается, для её лошадиного удовольствия?!..

Как-то вечером дед Данила загадочно улыбнулся Лёхе, подмигнул и поманил за собой:

— Айда, чего покажу!

— Чего? — заинтересовался Лёха.

— Знаешь, где солнышко на ночь прячется? — дед Данила легко взбежал на невысокий пригорок. И сам же ответил:

— Да где ж вам, городским, такое знать!

— Ясно, знаю! — обиделся Лёха. — За горизонтом, где же ещё!

— Сам ты — горизонт! — необидно ругнулся дед Данила. — А вот, гляди сюда! Да не сюда, а во-он туда!

Солнышко висело низко-низко над землёй, едва не касаясь краем верхушки круглой, похожей на перевёрнутый горшок горы.

— Сейчас на горушку солнце опустится да и покатится по склону вниз, я такое дело не раз уже научно пронаблюдал, — довольный, сообщил дед Данила.

Словно услышав деда, — солнце тяжело плюхнулось на пологий склон горы, так что земля под ним слегка просела.

— Гы-ы! — поддержал разговор Лёха. — Ну ты, дед, даёшь! Солнце гору-то не раздавит совсем, как думаешь? Гы-ы!

— Не раздавит, — серьёзно ответил дед Данила. — Оно медленно покатится, осторожно… Ровно пятнадцать минут на спуск, факт установленный… А там, под горушкой, болото… посреди болота — дыра здоровенная…

Солнце медленно-медленно, едва заметно катилось вниз по склону, и гора, освобождаясь от тяжёлой ноши, постепенно приобретала прежние очертания.

— Всё, утопло, — прошептал дед Данила.

— Дед, да ты что это — серьёзно? — встревожился вдруг Лёха. — Ты что, в самом деле думаешь, будто солнце в болото провалилось, да?!

— А мы сюда не шутки шутить приставлены! — едко заметил старик.

Лёха смолчал. Он смотрел туда, где под горой только что исчезло солнце. Дальние поляны постепенно начало заволакивать негустым молочным туманом.

— Туман, дед, — сказал наконец Лёха.

— Ага! Понял теперь, понял! — неожиданно очень обрадовался дед Данила. — Ну что скажешь?! А то — горизонт, горизонт ему!

— О чём ты? — не понял Лёха.

— Туман — это что? Вода это, пар! Откуда пар берётся, знаешь? А вот раскали в костре какую железяку докрасна да затолкай в ведро с водой — вот и будет тебе пар!

Туман у подножья горы и над болотом становился всё более плотным и непрозрачным.

— А солнце — оно горяченное какое, ого-го! Да как в болотину плюхнется! Вот тебе и туман!

— Ну ты даёшь! — на этот раз с восхищением заметил Леха. — Хорошо, я согласен, солнце в болото провалилось, в дыру какую-то под этой горой залезло…

— Я чего тебе и толкую, — мотнул головой дед Данила.

— Объясни-ка ты мне тогда, пожалуйста, дедуля, — сладеньким голоском попросил Лёха, — как же солнце тогда завтра на небе вон с той стороны появится, а не с этой? Ему ж надо из ямы обратно выбраться, верно?

Дед Данила часто-часто и почему-то виновато заморгал своими добрыми глазами. А потом расстроенно почесал в затылке и горестно вздохнул:

— Уел! Не знаю! Ну уел же ты меня! Э-эх!

Дед был очень расстроен и всю обратную дорогу до заимки только вздыхал и бормотал себе под нос:

— Уел! Ну уел! А я-то, старый осёл!..

— Дед! — заорал вдруг Лёха. — Слышишь, дед!

И тут же сбился почти на шёпот:

— Слушай, а может, там какой подземный ход есть, а? Ну от дыры этой — и на другую сторону земли…

— Дед, — сказал однажды Лёха. — Напишу-ка я письмо домой. А то, может, бабушка волнуется…

— И то, — согласился дед Данила. — Ясное дело, волнуется: ты уж почти два месяца тут со мной живёшь. Да и родители, наверное, тоже волнуются.

— Нет, родители не волнуются, — успокоил старика Лёха. — Они же понимают, что я у деда живу. Ты для них — авторитет!

— Вот это правильно, — немного засмущался дед Данила. — Давай тогда бабушку успокаивать будем!

И достал Лёхе бумагу и карандаш.

«Здравствуй, бабушка!» — уверенно вывел Лёха.

— А дальше чего писать?

— Пиши, как есть! — сурово потребовал дед Данила.

«У меня всё хорошо, спим мы с дедом на сеновале…» — написал Лёха и призадумался:

— Слушай, дед, да так бабушка ещё больше волноваться станет! Давай-ка я лучше так напишу: «На сеновале мы с дедом не спим, а спим в кроватях…»

— Неправда это будет! — по-петушиному выкрикнул дед Данила, но тут же осёкся: — Конечно, чтобы бабушка не волновалась… Эх, не люблю я неправды…

— Да ты, дед, не волнуйся, как приеду, я ей всё расскажу, как было, — а там уж чего зря волноваться, если я живым вернулся! — здраво рассудил Лёха.

«На стене у деда висит ружьё, а я научился ездить верхом на лошади Шурке…»

— Ещё не лучше! — схватился за голову дед. — И как это я сразу-?? не сообразил, чего мальцу можно позволить, а чего нельзя?

— Ладно, исправлю, — пообещал Лёха.

«Но я к ружью этому даже близко не подхожу, хотя завтра открывается охотничий сезон, а Шурку вообще один раз только видел, когда меня дед со станции вёз…»

— Так-то лучше, враньё одно, — согласился дед Данила. — Да только не люблю я неправды, ох, не люблю…

— Сказал же, как приеду — сразу всё, как было, бабушке расскажу, она ещё тебе и благодарна будет: здоровье в порядке, спасибо зарядке!

— Какой зарядке? — не понял дед.

— Напишу, что зарядку каждое утро на пару с тобой делаем! А по вечерам телевизор смотрим для культурного роста.

— У меня нет телевизора! — стукнул кулаком по столу дед Данила. — А вранья не люблю!