– Это происходило на самом деле? – спрашиваю я.

– Наверное, – отвечает Бомба. – Должно быть, кто-то заколдовал эти шары для Элдреда.

Я думаю о легендарных мечах Гримсена, о золотом желуде, передающем последние слова Лириопы, о ткани Матушки Мэрроу, которая может отразить удар самого острого лезвия, и обо всей той дикой магии, которой обладают Верховные Короли.

Эти колдовские игрушки довольно заурядны, чтобы сунуть их в выдвижной ящик стола.

Я достаю все шары – посмотреть, что внутри каждого из них. Вот Балекин – новорожденное дитя, а из кожи уже торчат шипы. Он верещит на руках у смертной повитухи с остекленевшими от чар глазами.

– Загляни в этот, – говорит Бомба с каким-то странным выражением лица.

Вижу Кардана, еще совсем малыша. Одет в слишком большую для его роста рубаху. Она висит на ребенке, как плащ. Он босой, ноги и рубаха измазаны грязью, но в ушах болтаются золотые кольца – такие большие, будто кто-то из взрослых дал ребенку поносить свои серьги. Неподалеку стоит рогатая женщина-фейри, и когда он бросается к ней, она хватает его за запястья, не позволяя прижаться грязной рубашкой к своим юбкам.

Женщина говорит что-то резкое и отталкивает его. Малыш падает, но она слишком занята разговором с придворными и едва обращает на него внимание. Я ожидаю, что сейчас Кардан заплачет, но ничего подобного. Вместо этого он топает туда, где мальчик чуть постарше лезет на дерево. Этот мальчик что-то говорит, и Кардан кидается на него. Его маленькая грязная ладошка сжимается в кулак, и секундой позже старший мальчик лежит на земле. При звуках потасовки женщина-фейри оборачивается и хохочет, явно наслаждаясь выходкой Кардана.

Кардан поднимает к ней лицо – оказывается, он тоже улыбается.

Убираю шары назад в ящик. Кто сберег такую вещь? Это ведь ужасно.

Однако шар не представляет опасности. А значит, делать с ним ничего не надо, и остается только положить его на место. Мы с Бомбой продолжаем совместно обследовать комнату. Убедившись, что все в порядке, идем назад через дверь с резным изображением совы в королевскую опочивальню.

Массивная кровать с балдахином расположена в центре; портьеры зеленые, с вышитыми мерцающим золотом символами Зеленого вереска. Матрас застелен мягкими одеялами из паучьего шелка, от них исходит такой аромат, словно они набиты цветами.

– Давай, – говорит Бомба, плюхается на кровать и перекатывается на спину, чтобы смотреть в потолок. – На всякий случай убедимся, что кровать безопасна для нашего Верховного Короля.

Я подавляю удивленный возглас и следую ее примеру. Под весом моего тела в матрасе образуется ложбинка, и пьянящий запах роз ударяет в нос.

Растянувшись на покрывалах Короля Эльфхейма и вдыхая ароматы, которыми он дышал по ночам, я словно впадаю в транс. Бомба закинула руки за голову, для нее это обычное дело, а я вспоминаю ладонь Верховного Короля Элдреда на своей макушке и ту сладкую дрожь и гордость, которую испытывала всякий раз, когда он узнавал меня. Лежать на его постели – все равно что забраться своими грязными деревенскими ногами на трон.

А с другой стороны, как я могла не воспользоваться такой возможностью?

– Наш король – счастливчик, – говорит Бомба. – Хотелось бы мне такую постель, достаточно большую, чтобы можно было принять гостя или двух.

– Вот как? – интересуюсь я, поддразнивая ее, как раньше поддразнивала своих сестер. – Есть кто-нибудь на примете?

Бомба отводит взгляд, смущается, и это возбуждает мое любопытство. Я приподнимаюсь на локте:

– Погоди! Это кто-нибудь, кого я знаю?

С минуту она молчит, а это достаточно долго.

– Так и есть! Призрак?

– Что ты, Джуд? – говорит она. – Нет.

Хмурясь, смотрю на нее:

– Таракан?

Бомба садится, длинными пальцами тянет к себе покрывало. Она только вздыхает, поскольку лгать не может.

– Ты не понимаешь.

Бомба красивая, у нее тонкие черты и теплая коричневая кожа, непокорные белые волосы и лучистые глаза. Я считаю, что она обладает неким сочетанием очарования и опыта, и это значит, что может заполучить кого угодно.

Черный язык Таракана, его кривой нос и клок волос на макушке черепа, больше похожих на мех, добавляют его внешности импрессии и внушают ужас, но даже по канонам эстетики Фейриленда, где нечеловеческая красота уживается с откровенным уродством, Таракану, я уверена, и в голову не придет, что Бомба по нему сохнет.

Никогда бы про нее такого не подумала.

Не знаю, как сказать ей, чтобы не обиделась.

– Боюсь, что не понимаю, – соглашаюсь я.

Она подтаскивает подушку и кладет себе на колени.

– Мой народ погиб в жестокой междоусобной войне, разразившейся при нашем Дворе, и я осталась одна. Бежала в мир людей и стала мелкой мошенницей. У меня не особенно получалось. По большей части пользовалась чарами, чтобы загладить собственные ошибки. Тогда-то Таракан и заметил меня. Он объяснил, что хотя вора из меня и не получится, зато есть талант по части изготовления всякого зелья и бомб. Мы не расставались несколько десятков лет. Он был так обходителен, элегантен и очарователен, что без всякой магии занимался надувательством, глядя людям в глаза.

Я улыбнулась, представив себе Таракана в котелке и жилетке с карманчиком для часов, наслаждающегося жизнью и всем, что в ней встречается.

– А потом ему запала в голову идея отправиться на дело ко Двору зубов, на север. Афера не удалась. Двор поймал нас, выпотрошил, наполнил проклятиями и полностью изменил. Заставил служить себе. – Она щелкает пальцами, и сыплются искры. – Забавно, правда?

– Куда уж забавнее, – говорю я.

Бомба снова откидывается на постель и продолжает:

– Таракан… вернее, Ван – не могу называть его Тараканом, вспоминая об этом, – помог пройти через все. Ван рассказывал мне истории, легенды о Королеве Мэб, пленившей снежного великана, победившей всех монстров древности и получившей Верховную Корону. Сказки о невозможном. Не знаю, выжила бы я без Вана или нет.

Потом нас снова поймали – на этот раз Дайн. Он разработал план, по которому мы предаем Двор зубов и присоединяемся к нему. Так мы и сделали. С ним уже был Призрак, и втроем мы составили грозную команду. Я занималась взрывчаткой. Таракан воровал что угодно и кого угодно. А Призрак оказался метким стрелком с легким шагом. Мы прижились при Дворе Эльфхейма, а теперь работаем на самого Верховного Короля. Посмотри – я валяюсь на королевской постели. Но здесь Вану не нужно брать меня за руку и рассказывать сказки, когда мне больно. У него вообще нет оснований беспокоиться обо мне.

Она погружается в молчание. Мы обе смотрим в потолок.

– Тебе нужно сказать ему, – говорю я. Думаю, что это правильный совет. Не уверена, что сама последовала бы ему, но это не значит, что он плох.