— Может, лучше к Нине?

— К Георгию. А я попробую что-нибудь с этим сделать.

— Что ты сделаешь? Выбросишь в море? А если она от удара?..

— Да нет. — Иван устало закрыл ладонью глаза. — Я видел такие. Она с дистанционным управлением. Понимаешь, сидит за тридевять земель какой-то урод и на кнопочки нажимает, анаши дельфины… — Иван замолчал. Я понял, что от бешенства ему трудно дышать.

— Иди к Георгию, — повторил он через минуту.

— А ты?

— Я… слушай, наверное, надо ее в Холмы, там же нет никого, я возьму велосипед, увезу подальше.

На миг меня обдало горячим степным воздухом, будто промчались мимо всадники с Холмов. Я даже подумал, не рассказать ли Ивану… Но не стал. Скорее всего, это моя выдумка. А вот Стеша не выдумка. И бомба не выдумка. Лежит в большой Ивановой ладони и кажется игрушкой. Только это такая же игрушка, как наша «Ласточка».

— А если она по дороге?.. — спросил я.

— Ну что-то же надо делать, Листик, — очень уж ласково сказал Иван. — Не здесь же ее оставлять!

— Давай я поеду, — сдавленно попросил я, понимая, что мне ответят.

— Так, все, слишком долго разговариваем…

— У тебя скоро ребенок родится, а ты…

— А что я твоим скажу?

— А что я скажу Варе?!

— Листик, я взрослый человек. И вообще, ничего не взорвется. Бегом! Кто будет Стешу спасать, ведь я даже не знаю, где она лежит.

На этом мы и расстались. Я помчался к Георгию Чоларии, а Иван повез бомбу в Холмы.

Стешу успели спасти. Ей наложили швы и пустили в Красный — медицинский — бассейн.

В Поселке бурно обсуждали событие. Правда, про бомбу мы не сказали. Не специально. Как-то само получилось. И я, и Петушков промолчали о главном, будто решили разобраться сами. А через два дня у Вари начались какие-то осложнения, и Иван повез ее на Большую землю. Перед отъездом он спросил:

— Слушай, Листик, а почему ты ко мне с этой штукой пришел?

— А к кому еще? — сумрачно ответил я. — Не к родителям же… «Здравствуйте, мама, папа, я тут бомбу нашел!»

— Ну… к Степанову, все-таки начальство.

Я промолчал. Нет, к Степанову нельзя. После того как я увидел сумку Лойко, очень подозрительным кажется мне Степанов. Но Ивану я ничего не сказал. Он хоть и свой человек, но все-таки взрослый, запросто может запретить летать на «Ласточке», и тут уж не поспоришь.

— Или к Максиму, — продолжал Иван. — Вы же друзья, а он парень умный.

Я только вздохнул. И к Максиму нельзя. Хоть и муторно мне от этого, но ведь он брат Вероники. А Вероника настаивала, чтобы выпустить Стешу на волю, и даже сама — тайком! — ее выпустила. Вероника имеет доступ во все лаборатории Центра. И она, кажется, очень дружна с И А, нашим главным специалистом по электронике! Да еще его сын Игорь, пропавший в лесу незадолго до того, как у анулейцев, по рассказам Лойко, появился Посланник Богов… Нет, нельзя говорить Максиму. Я и от Роськи скрыл, что именно выудил из Стеши. Сказал, просто датчик. Придется мне самому в этом деле разбираться, пока не приедет Иван.

Но как разбираться, я не знал. Тяжело было от мысли, что Вероника может быть во всем этом замешана и что у меня появилась тайна от друзей.

Прошла неделя, потом другая. Максим сделал доклад о шуршунчиках, и все ему аплодировали. Хотя придирались, конечно, и вопросы задавали, особенно Силин. Но Максим уже знал, что ответить. Роська от радости за брата бросилась мне на шею и звонко поцеловала в щеку.

— Ой, извини! — тут же отпрянула она, испугавшись. Наверное, потому, что я стал красным как помидор.

А чего на меня бросаться, я-то вообще здесь при чем?!

Вечером, после заседания, папа спросил:

— За что ты так Силина не любишь?

— А чего он придирается?

— Он задает вопросы, Сергей.

— Он придирается! Даже Степанов ему сегодня замечание сделал.

— Я заметил, что ты и Степанова в последнее время не очень-то жалуешь. Что с тобой? Переходный возраст?

Я молчал. Не рассказывать же обо всех своих подозрениях и догадках! Они и так меня замучили! Мне, если честно, было совсем невесело от этой детективной истории, я не хотел играть в Шерлока Холмса и разоблачать каких-то там преступников. Но мне очень не хотелось, чтобы взрывались дельфины.

К Стеше я заходил каждый день. Чувствовала она себя плохо, и Георгий все безнадежнее качал головой. А Иван никак не возвращался с Большой земли.

Мы всё так же гуляли по острову, купались, играли с дельфинами в вольерах, сидели у Максима в ангаре, ходили ночью к дяде Фаддею, но уже нечасто: надо было готовиться к школе.

И вот как-то раз мы сидели решали алгебру, а Роська вдруг бросила ручку и сказала:

— Мальчики, надо проведать Лойко. У меня сердце не на месте.

Почему женщины всегда сердцем чувствуют всякие неприятности? Мама тоже чуть что: «сердцем чувствую», «сердце подсказывает»… Почему же Роськино сердце не подсказало ей, что не надо нам больше соваться к анулейцам? Я не знаю. Но как только она это сказала, мне смертельно захотелось бросить алгебру и снова забраться на горячее сиденье «Ласточки», подняться в небо, лететь над лесом, где все зеленое и голубое, только брошенное поселение анулейцев желтеет ровным кругом… И Лойко проведать захотелось. Неужели он до сих пор мажет себя гуталином?

— Хорошо, — спокойно сказал Максим. — Завтра утром можно. Ладно, Листик?

Все шло как по маслу. Мои родители на весь день уехали на Большую землю.

— Хочешь с нами? — спросила мама. — Варю проведаем.

— Н-нет, мам… Мы с Осташкиными договорились. Нас Роська будет учить нырять.

— Смотрите осторожнее там.

— Не волнуйся, Роса у нас мастер спорта. Варе привет.

«Ласточка» завелась так быстро, будто хотела нам показать, как она соскучилась и рада везти нас куда угодно. И даже солнце палило не так нещадно, как в прошлые дни. По небу шли пышные белоснежные облака. И посадка на каменной дороге в оставленном городе была мягкой.

— Умница, — ласково погладил «Ласточку» Максим.

Не успел он опустить руку, как я почувствовал, что в затылок мне упирается что-то острое и холодное. В этот же миг ойкнула Роська, а за спиной у Максима вырос огромный человек. Его длинные светлые волосы были собраны в высокий хвост, могучими руками он растянул лук, и наконечник стрелы ткнулся в затылок Максима. У меня запрыгало сердце, когда я понял, что Максим, глядя на меня, видит то же самое. Это были Хвосты, я сразу их узнал. Не зря же у меня была раздвижка на рассказ Лойко. Они у анулейцев вроде полиции и частной охраны. Я вспомнил, как Вождь в моей раздвижке говорил, что Хвосты убили Зое. Такие, пожалуй, разговаривать не станут!