– Успокойтесь, товарищи офицеры, – глухо вещал Глеб. – Эта одежда нам нужна лишь для того, чтобы добраться до города. Как только прибудем в Пуэрто Фелипе, купим новую. Неужели в городке не найдется завалящего секонд-хенда?

– Кстати, насчет Пуэрто Фелипе, – перебила его Маша. Она пыхтела сзади и усердно наступала Глебу на «новые» оттоптанные пятки. – Может, я чего-то не понимаю, но не могу избавиться от ощущения, что расстояние между нами и Пуэрто Фелипе неуклонно растет. Иначе говоря, мы движемся в обратную сторону. Это только я заметила?

– Да, шевелятся недобрые мыслишки, – согласился Черкасов. – Во всем, что нас окружает, действительно так много странного…

– Это не случайно, могли бы догадаться, – отрезал Глеб. – Мы можем, конечно, проникнуть в городок под мраком ночи, и скорее всего нам это удастся, и даже найдем себе пристанище. Но данный оплот цивилизации, не забываем, находится под контролем наркомафии, и у особо наблюдательных зароятся вопросы: откуда взялись эти четверо без мексиканской визы? Надеюсь, у междугородных автобусов существуют промежуточные остановки – возможно, водитель затормозит, если проголосуем долларовой купюрой. Наши лица в городе не должны вызывать подозрений. Мы приедем на автобусе рано утром, как все нормальные люди. Туристы посещают Пуэрто Фелипе, пусть самые отчаянные, неприхотливые, ищущие экстрима и чего-то необычного, но тем не менее. Не думаю, что с каждого прибывшего требуют документы. Мы разделимся, толпой не повалим. Маша – со мной, а вы двое – сами по себе. По прибытии в город меняем гардероб, снимаем номер в отеле, ищем телефоны, желательно мобильные. Ведем себя как любопытные, но законопослушные туристы. Форма одежды – небрежная, бриться нежелательно…

– А я и не брился, – хмыкнул Мишка.

– Женщины прячут свои прелести, выглядят серыми мышками и тоже могут не бриться, – закончил Глеб и продиктовал несколько цифр. – Всем запомнить номер. Это связь с полковником Бекшанским Григорием Ильичом. Пройдем еще пару верст, полтора часа на сон под мирным мексиканским небом, делимся на группы и ловим автобус – надеюсь, они курсируют регулярно…

В одиннадцать утра на центральной площади пыльного мексиканского городка остановился старенький автобус, и из него начали выгружаться пассажиры. В основном мексиканцы, одетые без изысков, – мужчины, женщины, дети, старики, с выгоревшими на солнце индейскими лицами, с многочисленными баулами и сумками. Ковылял морщинистый старец в затертом пончо и с двумя палочками. Некрасивая женщина с распущенными волосами и в пестрой цыганской юбке пронзительно орала на непослушных чад, норовящих всю дорогу от нее сбежать, а теперь забравшихся под автобус. Гоготала молодежь в пестрых рубашках. В числе прибывших были несколько белых – то ли местные, то ли гости. Они не выделялись из толпы – такие же загорелые, обросшие щетиной, в солнцезащитных очках. Двое сразу по прибытии отделились от толпы и побежали через площадь на стоянку такси, где обретались два дремучих «Ситроена» с шашечками, и упитанные таксисты с сигаретами в зубах проводили время в непринужденной беседе. Зной царил ужасный, люди разбегались, волоча свои баулы, прятались в тень.

В толпе, идущей от автобуса, находились мужчина с женщиной. В них не было ничего, за что бы мог зацепиться глаз, помимо решительного отсутствия багажа. Мешковатые штаны, сандалии, какое-то невнятное рубище, напоминающее при достатке воображения старорусские косоворотки. Голову женщины украшала панама, мужчины – косынка, повязанная в духе банданы. Он украдкой озирался – до чего же непривычная обстановка! Приземистые облупленные здания, мусорные контейнеры, обложенные набитыми мешками, в стороне на возвышенности просматривалась католическая церквушка. Все ободранное, пыльное, неуютное. Единственным украшением площади служила рослая башенка с часами, возведенная в колониальном стиле. Часы на ней практически не врали. В углу площади под вывеской «Garreras» располагалось присутственное заведение – не то питейное, не то магазинчик. У крыльца тусовались мужчины в несвежих рубашках – местный «Гайд-парк»; смеялись, обменивались новостями. Доносились неторопливые гитарные переборы. Глеб обратил внимание на пропыленный внедорожник, стоявший в переулке между скособоченными строениями, на капоте восседали двое – мускулистые, в защитных майках, перебирали цепочки и наблюдали за растянувшейся колонной пассажиров. Один – индеец, второй – креол, с бородкой клинышком и задубевшей от солнца физиономией. Еще одно неприятное открытие – добротно сбитое строение с вывеской на дверях «POLICIA», возле него стояли две полицейские машины, а на крыльце зевал молодцеватый карабинер в форме цвета детской неожиданности. Над фронтоном красовался затертый щит – сторожевая башня на фоне многолучевой звезды (видимо, герб муниципалитета Исла-Мухерес).

Глеб облегченно вздохнул, когда площадь осталась позади и они вступили на мощенную брусчаткой улицу с приятным уху названием Касаренос.

– Фу, не пристали… – шумно выдохнула Маша, повисая у него на локте. – Знаешь, товарищ капитан, такие нешуточные напряги для мирного российского спецназа… В Мурманске, в минус тридцать, когда тот безграмотный салага замкнул проводку на атомной подлодке и мы кругами рыскали вокруг нее, гадая, как проникнуть на борт, было гораздо легче. Я не очень стремно выгляжу? – вдруг спохватилась она.

– Ты настоящая hermosa, – усмехнулся Глеб.

– Попрошу не выражаться, – надулась Маша. – Неужели так плохо?

– Hermosa по-испански – красавица, – пояснил Глеб, – без всякой, заметь, иронии.

– Ну, ладно, – подобрела девушка. – А как по-испански «красавец»?

– М-м… Guapo. Ты о ком?

– Для эрудиции, – хихикнула Маша. – Тебя не касается, господин Пташек, инженер из Праги. Ты только глянь, сколько вокруг бездельников, – понизив голос, стрельнула она глазами по сторонам. – Никто не работает, сидят в тени, только и делают, что зевают. Все такое чужое, инвестиционно-непривлекательное…

Полтора часа назад они вышли на дорогу где-то между Мучерес и Пуэрто Фелипе. Долго ждали, пока из-за поворота покажется груженный под завязку общественный транспорт. Водитель не хотел останавливаться, но вовремя заметил, как подпрыгивающий от нетерпения «бледнолицый» демонстрирует пятидесятидолларовую купюру, несколько отличную от мексиканских песо. «Туристо мы, туристо, – на ломаном испанском объяснил водителю Глеб, когда они забрались в переполненный автобус. – Такси сломалось, на буксире увезли обратно в Мучерес, а мы тут уже полчаса приплясываем». Пожилой водитель придирчиво разглядывал на свет «мертвых президентов» (жаргонное название американских долларов), потом снисходительно признал, что этого хватит (хватило бы на весь автобус). Этот час, что автобус плелся с черепашьей скоростью, наверное, навсегда врезался в память. Кондиционер не работал, окна были настежь, но от раскаленного воздуха, гуляющего по салону, становилось только хуже. Шум, гам, головокружительные ароматы. Какая-то мелюзга шныряла под ногами, и приходилось держать карманы, чтобы в них не забрались шаловливые детские ручонки. Темпераментные «латинос» на весь автобус обсуждали свои проблемы. Нахальные молодые люди вызывающе разглядывали Машу и похабно ухмылялись. Какая-то тетка с распущенными седыми волосами таращилась на чужаков ястребиным взором (понаехали тут) и старательно оттаптывала Маше ногу. Когда их вынесло с толпой на конечной остановке, состояние было такое, будто они все утро просидели в раскаленной сауне.