Через несколько мгновений Жаккетта немного освоилась, Никто не тыкал в ее сторону пальцем и не кричал: «Да это же камеристка!» Хотя глазели со всех сторон. Жаккетта уверяла себя, что смотрят все на госпожу Жанну, а на нее и смотреть незачем, кому нужно… Баронесса улыбалась и раскланивалась направо и налево и при этом умудрялась тихонько говорить:

– Хорошо, милая, не трясись, хорошо.

Но стоило Жаккетте чуть-чуть расслабиться, тут же не замедлила возникнуть первая опасность.

К дамам приблизился человек в кардинальском одеянии.

«Ничего странного… – старалась успокоить себя Жаккетта, – это же Рим, тут кардиналов больше, чем на замковой кухне кастрюль. Подошел, и ладно, может, отойдет…»

Но после, короткой беседы с дамами кардинал ласково спросил ее:

– А как нашей юной гостье, почти всю жизнь проведшей за морем, понравился Рим?

У Жаккетты от страха пот потек по спине, но она тихо и ровно сказала:

– Рим красивый город, – надеясь, что этот исчерпывающий ответ закончит их беседу.

– Ты, дитя, наверное, никогда еще не видела столько храмов божьих? – не унимался кардинал. – Богомерзкие мечети вытеснили их в тех землях, где ты жила.

«Вот прицепился!» – обозлилась Жаккетта.

– Да, я не видела раньше столько храмов. Они больше похожи на творения ангелов, чем на работу людей, – с трудом, но справилась Жаккетта и с более длинной фразой.

– Наверное, нелегко быть христианкой в мусульманских землях? – продолжал допрос кардинал. – Просто удивительно, что твой шейх не обратил тебя в ислам.

«Да отвяжись ты!» – Жаккетте стало тоскливо. Похоже, кардинал собрался пытать ее до Страшного Суда.

– Я католичка, – только и вымолвила Жаккетта.

Жанна пришла ей на помощь.

– Да, ваше высокопреосвященство, остаться верной истинной вере в тех краях нелегко, но Господь не оставляет своих чад и в мусульманском плену. Госпожа Нарджис никогда не забывала свою веру и не расставалась с крестиком, подаренным ей матушкой.

Жаккетта неохотно предъявила кардиналу крест.

Подарок нубийца Абдуллы вызвал восхищение. Правда, баронессе показалось, что рубин, украшающий крест, формой, цветом и размером как-то очень ей знаком.

А Жанна довольно отметила, что его высокопреосвященство, приговаривая: «Действительно, чудо! Какой теплый розовый цвет, какая округлость форм!» – смотрит совсем не на восхитительный розовый жемчуг креста, именуемый «Золотая роза», нет, его взгляд точнехонько нацелен на полуобнаженную грудь Жаккетты, еле умещающуюся в тесном корсаже.

Глаза у его высокопреосвященства стали добрыми и ласковыми. А взгляд очень заботливым. Неся на лице печать высоких дум, его высокопреосвященство удалился.

Вечер продолжался, и от полной безнадежности Жаккетта неожиданно сделала небольшое открытие, облегчившее ей жизнь. Оказывается, когда уж совсем невмоготу, можно не отвечать на некоторые вопросы. Нужно лишь улыбнуться в ответ или печально вздохнуть.

Окрыленная открытием, Жаккетта улыбалась и вздыхала направо и налево. И постепенно забыла про свои страхи. Освоившись, она уже начала осторожно поглядывать по сторонам, соображая, когда же гостей будут кормить. Такой вечер, да без трапезы? Быть не может!

Баронесса отделилась от Жанны с Жаккеттой и, стоя у красивой мраморной статуи, вела оживленные переговоры с господином, одетым в роскошные, но мрачноватые одежды.

Это и был маркиз дю Моншов, шевалье де ла Грангренуйер де ла Жавель, благодетель, покровительствующий сбегающим из гаремов красавицам.

То, что к очаровательной госпоже Жанне присоединилась не менее очаровательная госпожа Нарджис, привело его просто в телячий восторг, и он дал баронессе рыцарское слово лично ввести обеих беглянок в Аквитанский отель графини де Монпеза в Ренне.

Таким образом, наиважнейшее дело было изящно улажено, и Жанна получила возможность добраться до дома.

В это время гостей, к радости Жаккетты, пригласили к столам.

На длинных дубовых столах, освещенных множеством белых восковых свечей, важно расположились на снежных скатертях все дары земель и морей щедрой Италии. Безопасность гостям гарантировало «змеиное дерево» работы нюрнбергских мастеров[3].

Жаккетте «змеиное дерево» показалось чудом из чудес: из позолоченного холмика поднимался вверх дивный серебряный цветок. В его чашечке сидела Дева Мария с Младенцем. Золотом блестели ее одежды и волосы. Покой Пресвятой Девы охранял у подножия цветка святой Георгий, поражавший змия. С другой стороны подножия мирно спал библейский старец. А с каждого лепестка свисала подвеска со змеиным зубом.

Это было прекрасное зрелище, но сама трапеза разочаровала Жаккетту до слез. Мало того, что еды на столах могло быть и побольше, так еще стоящий за спиной слуга лез явно не в свое дело, накладывая те кушанья и в том количестве, как сам считал нужным. На мнение госпожи Нарджис ему было откровенно начихать.

Жаккетте стало понятно, почему лица знатных дам печальные. Немудрено, при таких-то порядках! А тут еще ко всему прочему выяснилось, что с соседями по столу надлежит вести вежливую беседу… Это не поев-то как следует!!!

Окончательно потеряв робкую надежду на то, что жизнь начнет понемногу налаживаться, Жаккетта мрачно вооружилась вилкой и приступила к еде; Даже, факт, что сосед слева говорил только по-итальянски, не утешил ее.

Коварная вилка была в заговоре со слугой и все норовила промахнуться мимо намеченного кусочка;

Сосед справа заметил страдания Жаккетты и мягко спросил:

– Не сочтите за дерзость, госпожа Нарджис, но, видимо, при дворах мусульманских владык вилка не в почете? А чем же там едят?

– Кинжалом! – отрезала обиженная на весь, мир Жаккетта.

Жанна, хоть и сидела поодаль, услышала диалог и бросила на нее очень выразительный взгляд.

– Многие кушанья принято есть просто руками, – решила не злить госпожу Жаккетта. – А после еды руки омывают водой, в которую добавляют лепестки роз. Мой господин любил, чтобы ему воду подавали с ломтиками лимона.

– Безумно интересно! – с непонятным энтузиазмом воскликнул сосед справа. – Сколько народов – столько обычаев. Разрешите, милая госпожа Нарджис, если так можно выразится, поставить вам руку.

У Жаккетты чуть не вырвалось категорическое:

«Еще чего!» Но госпожа не сводила с нее глаз, и пришлось терпеть приставалу.

Он завладел ее кулачком, сжимающим вилку, разжал его и вложил коварный инструмент заново. Затем, не выпуская ладони Жаккетты из своей руки, принялся показывать, как удобнее цеплять кусочки мяса и овощей.

Сидящие поблизости кавалеры посматривали на эту идиллию с плохо скрываемой завистью.