ее красотой, – насыщенное голубое оперение птицы виднелось даже в тусклом свете. Она отпрыгнула еще на несколько ярдов дальше, без конца кося на нас с Ватсоном глазом, потом, отойдя всего ничего от того места, где убили Генри, решила немного передохнуть и опять стала клевать землю, только уже под другим деревом. А когда в очередной раз ударила клювом, у нее под лапкой в свете луны что-то блеснуло. Сойка чирикнула, клюнула опять, и в этот момент к ней ринулся пес, да так стремительно, что буквально вырвал из моих рук поводок и поволок его за собой по снегу.

– Ватсон!

Он даже не подумал меня послушать, но не успел преодолеть и половины разделявшего их расстояния, как птица вспорхнула и улетела.

В том месте, где сойка перед этим долбила клювом, Ватсон остановился, я наконец подбежала к нему и схватила поводок:

– Что ж ты такое делаешь, а? Хочешь, чтоб тебя сожрали? С каких это пор ты стал гоняться за птицами? Или заигрывать с ними, если уж на то пошло?

Ватсон бросил на меня взгляд, лишенный даже намека на извинения, обиженно фыркнул и сел в снег.

Сверху опять донесся щебет, я подняла глаза и увидела, что сойка взирает на нас сверху с ветки. Она явно издевалась, но на кого из нас двоих было направлено ее осуждение – на меня или на Ватсона, – я понять не могла.

Вспомнив, что в тот момент, когда птица клевала землю, у нее под лапкой что-то блеснуло, я стала шарить по земле. Нашла несколько камней, бесчисленное количество шишек и примерно столько же веток. И в этот момент, поймав лунный луч, блеснул какой-то предмет, наполовину погребенный под снегом.

Я стащила перчатку, потянулась к нему, взяла в руку холодную металлическую вещицу, стерла с нее о куртку снег и поднесла к свету.

Серебряная брошь. Сродни той, что теперь была у Кэти. Она представляла собой причудливой формы птицу с зеленовато-коричневыми камушками в качестве перьев. Я понятия не имела, что это за пернатое, но это и не имело значения. Определять птицу было совсем необязательно. Главное, я знала, кому брошь принадлежит, что представлялось гораздо важнее. Хотя именно эту я на ней, похоже, не видела, по стилю она соответствовала тем, которые так любила носить Миртл.

Когда я постучала в дверь квартиры, Ватсон в предвкушении заскулил. Затем все вокруг нее обнюхал и возбужденно глянул на меня. Уж чего-чего, но этого его возбуждения я не разделяла, потому как разрывалась между двумя чувствами: с одной стороны, нервничала, с другой – боялась, что совершаю глупость.

Лео открыл дверь, и вся моя тревога улетучилась как дым. Хотя, по сути, из пучины размышлений меня, вероятно, вырвал не он, а неистовый лай Ватсона. Лео хотел было со мной поздороваться, но потом благоразумно передумал и щедро одарил вниманием того, кто больше в нем нуждался, – опустился на колени и почесал Ватсону брюшко, доставив самое незабываемое в жизни наслаждение.

– Теперь ты неделями будешь находить в квартире, причем в самых неожиданных местах, шерстинки корги, – сказала я, обогнула их и вошла в теплое помещение. – Добро пожаловать в мою жизнь.

Лео широко улыбнулся и поднял на меня глаза, почти такой же довольный, как Ватсон.

– Это совсем не высокая цена за то, чтобы тебя вот так осыпали любовью.

И то правда. Я не относилась к числу тех, кто полагал, что если человек нравится собаке, то его автоматом надо считать хорошим. Аналогично не разделяла мнения о том, что наши братья младшие от рождения наделены способностью определять людей добрых и злых. И могу поспорить на что угодно, что Ватсон простил бы все грехи незваному гостю, за две минуты до этого совершившему убийство, если бы у того в запасе было достаточно собачьего угощения. Но в целом я всегда видела добрый знак, когда мой маленький брюзга выказывал в чей-нибудь адрес одобрительное отношение.

Когда Лео встал, запер дверь и проводил нас в свою квартиру, Ватсон недвусмысленно дал понять, что не желает от меня далеко отходить, и потрусил рядом, ухитряясь не путаться под ногами. Но при этом не сводил с Лео своего восторженного взгляда.

– Располагайтесь, будьте как дома. У меня, конечно, не ахти, но уж как есть, – сказал он и махнул в сторону кухни. – Пить что-нибудь будешь? Я небольшой любитель спиртного, но вода у меня имеется… Может, даже остался клубничный лимонад.

– Клубничный лимонад? – захохотала, помимо своей воли, я. – У меня такое ощущение, что в последний раз мне его предлагали в десять лет.

Он пожал плечами:

– Отличная вещь. Сплошной сахар, зато навевает приятные воспоминания.

Вот и говори теперь о наслаждении совсем другого порядка, которое ты получила от бутылки вина за триста долларов, заказанной Брэнсоном в день нашего первого ужина. Хотя по классовой принадлежности меня скорее следовало отнести как раз к девушкам, потребляющим именно клубничный лимонад.

– Спасибо, мне не надо. Но если не возражаешь, налей небольшую мисочку воды Ватсону.

– Разумеется. Я сейчас вернусь.

Пока Лео отправился на кухню, я оглядела его квартиру. Почему она выглядела именно так, сказать было нельзя – может, Лео был моложе, а может, просто придерживался стереотипов. У него царила чистота, можно сказать – даже безупречная, но смотреть особо было не на что. Мебель, казалось, стояла больше для удобства, нежели соответствовала эстетике того или иного дизайна. Кое-где можно было увидеть фотографии, по всей видимости, членов его семьи, но весь уют, собственно, ими и ограничивался.

Не прошло и минуты, как Лео вернулся, поставил у ног Ватсона мисочку с водой и махнул рукой на диван:

– Ну, выкладывай. А то в твоем голосе чувствовалось некоторое волнение.

Я села на диван, поближе к Ватсону, Лео устроился с противоположной стороны, и теперь нас разделяла свободная подушка. Смысл его комментария о «волнении» я решила не прояснять. Пусть лучше думает, что на меня произвела впечатление находка, сделанная во время прогулки в свете луны. По правде говоря, я изнывала от желания позвонить Брэнсону и показать ему брошь, но боялась опять из-за этого поссориться.

Лео в качестве варианта казался мне естественнее, хотя по какой-то странной причине где-то в закоулках моей души билось чувство вины за то, что моими стараниями он окажется во все это втянут.

Решив сразу взять быка за рога, я вытащила брошь из кармана и сказала:

– Мы с Ватсоном немного пошарили в лесу, где вчера убили Генри. И нашли вот это.

Лео взял у меня брошь, и у