– О, понимаю… Редкое качество для человека вашего рода занятий: обычно булочники и лавочники знают всё и вся о своих клиентах!

– А я не привык совать нос в чужие дела, – строго ответил Таррино. – Моя покойная супруга этим увлекалась, но я – нет. И если вдруг кто-то мне о чем-то рассказывает, я просто ставлю эту историю на полку, как прочитанную книгу. Но нет, не смотрите на меня так: сье Дани не оставила мне никаких книг. Разве только заметки. Я слышал, она была на войне, муж ее тоже, вот и все… В нашем квартале таких немолодых пар много.

– У них есть дети?

– Сье Дани никогда о них не говорила. Может, и были, но давно живут отдельно – должны быть уже взрослыми. Она ведь была… ну… мне ровесница, никак не моложе, а мои давно разлетелись кто куда.

«О детях в личном деле погибшей ни слова, – тут же вспомнил Дайсон. – Даже о взрослых. Муж – да, имеется, но с ним покойная сошлась после войны, если верить датам, причем далеко не сразу, лет прошло порядочно. Знакомы они, конечно, могли быть и прежде, но факт есть факт. Только на кой нам этот факт? Стоп. А что там муж-то говорил? Этим без меня занимались, и как-то оно мимо меня проскочило… Раз проскочило, значит, ничего ценного он не сказал. Но мало ли… И никак не проверишь – как я лапами дело листать буду? Тьфу, я его даже из сейфа не достану!»

– А вы не знаете, случайно, где жила сье Дани? – перебила его мысли Лэсси. – Мне нужно задать несколько вопросов ее супругу, а адрес мне записали так, что я его прочесть не могу. Что там, даже аптекарь не сумел расшифровать эту тайнопись! Не возвращаться же в отдел из-за такой малости?

«А если он сейчас попросит показать адрес и попробует прочесть?» – подумал Дайсон, но стажерка подготовилась: в блокноте была заложена какая-то бумажка. Насколько ему удалось рассмотреть, Лэсси расписывала на ней ручку. Впрочем, все равно не понадобилось, булочник не предложил помочь.

– Знаю, что неподалеку, может, в паре кварталов, – сказал он, почесав в затылке. – Но в гости я к ней не собирался, так зачем мне ее адрес?

– Жаль…

– Вы вот что, сье, спросите газетчика, – предложил он, и Дайсон радостно встрепенулся. – Он все про всех в округе знает. А если сам не сможет сказать, так направит к кому-нибудь. Кстати, может, к какому-то лавочнику – я что-то ни разу не замечал, чтобы сье Дани ходила за покупками, кроме выпечки. Ну, тут ведь все на виду! Но, конечно, с ее службой особенно по магазинам не находишься, если только в выходной, но и то – не на себе же тащить? Значит, заказывала на дом. Только не представляю, у кого именно.

– Да вы настоящий сыщик, сьер Таррино! – восхищенно произнесла Лэсси. – Я и не сообразила… Интересно, почему муж не мог сходить за покупками? Считает, что это не мужское дело? Или тоже работает допоздна?

– Не имею представления, сье Кор. Может, газетчик и лавочники вам побольше расскажут. А теперь, уж простите, мне нужно идти – тесто ждать не будет.

– Не смею вас больше задерживать, сьер Таррино. – Девушка засунула блокнот в сумку и вскочила. – Благодарю за помощь!

Булочник проводил их до дверей и распрощался. Правда, когда Лэсси уже закрывала за собой калитку, вдруг появился на пороге и окликнул:

– Подождите, сье! Вот… Возьмите…

– Ну что вы, как можно? – Лэсси живо спрятала руки за спину, подпирая велосипед бедром, чтобы не упал.

Дайсон потянул носом – из бумажного пакета восхитительно пахло свежей выпечкой. Наверно, теми самыми булочками с глазурью.

– Берите, берите. – Таррино снова сунул ей пакет и на этот раз преуспел: наверно, Лэсси тоже учуяла аромат. – Хоть перекусите, а то на просвет видать. И как таких молоденьких девочек в полицию берут?

«Со скрипом», – мог бы сказать Дайсон, но только вздохнул. Заморышем Лэсси отнюдь не была, но Таррино, наверно, считал идеалом красоты дам более солидной комплекции, вот и решил подкормить бедняжку.

– Спасибо, я как раз забыла взять что-нибудь на обед, – лучезарно улыбнулась Лэсси. – Всего доброго!

На улице она заглянула в пакет, посмотрела на Дайсона и строго сказала:

– Тебе не дам. Ты толстый, так док Лабби говорит, а тут…

Он жалобно заскулил: неужели после тех помоев, то есть специального корма, которым его пичкают в питомнике, Лэсси не даст ему даже кусочек сдобы? Крохотный? Малюсенький? Вот такой, с ее ноготок?..

– Не дам, – с трудом повторила она с набитым ртом и выудила из сумки фляжку с холодным чаем, чтобы запить. – И не капай слюнями, Дайсон, фу!

Он выразительно облизнулся, едва не достав языком до бровей: дескать, угости, и перестану.

– Ты способен разжалобить даже каменное сердце, а я добрая, – сказала Лэсси и скормила псу четвертинку булочки. – Только не говори доку Лабби. Впрочем… если мы будем двигаться побыстрее, ты растрясешь лишнее, правильно? Тогда поехали, нам еще нужно поговорить с газетчиком, лавочниками и, если получится, сьером Дани…

До перекрестка было рукой подать, и тут, как обычно в послеполуденное время, почти никого не было. Домохозяйки уже запаслись журналами с новыми рецептами красоты и заморских блюд и устремились по домам – готовить ужин, старики тоже разошлись – кто вздремнуть, кто пропустить по кружечке пива. И ничего, что час еще не поздний – жарко ведь!

Сам газетчик, худой, седой как лунь и загорелый дочерна, сидел на складном стульчике под выцветшим зонтиком и что-то увлеченно читал. Никак не газету, это была довольно толстая книжка, которую он быстро спрятал под ворохом своего товара, едва заметив Лэсси.

– Добрый день, сьер, – сказала она, спешившись и поставив велосипед на подножку. – Меня зовут Лэсси Кор, я из полиции. Разрешите задать вам несколько вопросов?

– Ну наконец-то, – проворчал тот, поднялся во весь рост, чуть не сшибив головой свой зонтик, и протянул девушке руку, широкую и костистую, настоящие грабли. – Дарин Блесс.

– Очень приятно… А что значит – «наконец-то?» – живо поинтересовалась Лэсси, пожав ладонь газетчика.

– То и значит: жду-жду, что меня хоть кто-нибудь о чем-то спросит, а ваших все нет и нет.

– Но всех в округе опрашивали, – нахмурилась девушка. – Соседей и прочих…

– Ну да. Тех, кто мог что-то слышать или видеть. А я ночами не торгую, вот меня и обошли, – проворчал Блесс и подергал себя за длинный крючковатый нос. На нем очень странно смотрелось маленькое пенсне в потертой золоченой оправе – стеклышки были размером с монету, не больше. Откуда он выкопал такую древность? По наследству досталась, что ли?

Дайсон мотнул головой, отгоняя нелепые мысли, будто слепня.

– Присаживайтесь, сье. – Газетчик галантно подвинул Лэсси свой стульчик.

– А вы как же?

– Постою. Целый день сижу, а от этого, говорят, застой крови случается.

– Тогда я тоже постою, а то очень неудобно разговаривать, когда приходится так голову задирать, – решительно сказала Лэсси.