– Теперь об основном. Я хочу, чтобы главной целью нашей работы были не просто контрреагирования в СМИ. Мне не нужны вчерашние методы митингов и «круглых столов» на радио, не нужны простые осуждающие или альтернативные комментарии по телевидению, не нужны пространные статьи в газетах. Я хочу нового подхода. Я хочу фантазии и смелых решений.

Вербицкий снова замолчал, затем круто развернулся в кресле и уставился на меня.

– И вот за этим я пригласил Антона. Я хочу не просто координации, но выработки, как теперь говорят, «креатива». Я хочу свежих идей и точечных, но эффективных ударов по информационной среде. До сегодняшнего дня мы были эффектны. Теперь нам нужно быть эффективными. Антон, в течение месяца твоя задача создать новую команду креативщиков, готовых рождать идеи в режиме нон-стоп. У нас мало времени. Практически нет. Твой предшественник, Игорь Муратов, был неплохим специалистом, но старого формата. Как видишь, твои коллеги практически ровесники. Ребята, я очень хочу, чтобы у нас всё получилось. Другого шанса изменить что-то в стране, боюсь, не будет.

«Я, Аркаша, с удовольствием бы поверил в то, какой ты весь из себя идейный. Только вот что-то мне мешает. То ли наличие такого количества охраны, то ли частые поездки в Лондон. Не знаешь, что именно?»

– Теперь о финансировании…

В этот момент мне показалось, что кабинет, подобно гигантскому организму, сжавшемуся до прошедшей секунды в комок, наконец, расслабился и выдохнул. Узнаю вас, пацаны! А я уж было боялся. Да, мудаки вы все, конечно, бываете изрядные, но иногда вы делаете то, что возвращает вам ваше доброе имя.

Вербицкий какое-то время рассказывал о том, каким образом теперь следует планировать бюджеты, каковы предельные сметы расходов и что он лично теперь будет осуществлять финансирование. После прочтения комитетского «тёмника» и пары технических вопросов все вышли, оставив нас с Вербицким наедине.

– Ты знаешь, Антон, а ты молодец. Хорошо держался. Пару раз дал понять, что в теме. Я почему-то, как первый раз о твоих делах прочитал, так подумал, что когда-нибудь мы будем работать вместе. Я верю в то, что у нас всё получится. У тебя получится. Потому что ты теперь здесь мозг.

– Аркадий Яковлевич, я вижу ребята хорошие, их только чуть направить нужно. Я вас уверяю, в течение месяца уже будут первые результаты. У меня вопросы есть технические.

– Давай.

– Мне нужен автомобиль с водителем и некоторый бюджет на формирование новой команды. Ещё я хотел бы привести с собой часть моей старой команды.

– С машиной вопросов нет, с бюджетом тоже. Команда твоя старая большая?

– Да нет, человек пять.

– Годится. Что ещё? По охране и режиму Алексеев введёт тебя в курс дела. Твои личные условия обсудим завтра. Ещё есть нюансы?

– Да, в общем, нет. Работать хочется, тут не до частностей.

– Отлично. Если что – на этот мобильный, – он протянул бумажку с номером. – Я поехал. Будем на связи.

– Спасибо и до встречи, – протянул я руку.

– Увидимся. Антон, у тебя всё получится, – Вербицкий сжал мою руку чуть сильнее и вышел из кабинета.

Я сел в своё новое кресло, закурил, не найдя пепельницы, оторвал от пачки сигарет крышку и начал разглядывать кабинет. Взгляд мой упёрся в бар, я подошёл, открыл его дверцу, убедился в том, что он пуст, и вернулся к столу. В дверь постучали.

– Да.

– Здравствуйте. Можно? Я представиться. Меня зовут Алла, – в кабинет зашла та самая телка с ресепшн, с глубоким трауром в глазах. У некоторых секретарш есть такая тактика – скорбь об ушедшем боссе, невзирая на то, что он с собой не позвал. Видимо, они думают, что таким образом сразу добьются расположения нового начальника, который, как и все, любит преданность. Это был не мой случай. Хотя её главная ошибка была не в этом, а в том, что настоящее искусство ассистента – с порога угадывать статус входящих. Или будущий статус.

– Очень приятно. Алла, можно кофе? Чёрный, два сахара. Не растворимый.

– А… ещё что-нибудь?

– Пепельницу принесите. Даже две.

– Пепельницы? А у нас их нет. Игорь Эдуардович не курил, – слегка укоризненно заметила она.

– Нет, так купите. И позовите кого-то, чтобы дверцу бара подкрутил, она скрипит.

– А… а просто Игорь Эдуардович не пользовался им никогда, он все больше чай любил. Зелёный.

Последняя реплика этой дуры просто взбесила меня.

– Чай? А ещё что он любил?

– Ещё? Ну…

– Ну, например, чтобы вы соски солью посыпали? Не просил, нет?

– Что? – зарделась секретарша. – Что посыпала?

– Соски, – я дотронулся двумя руками до своей груди, – солью, простой пищевой солью, знаете? Говорят, некоторые боссы с пивом очень уважают. Так просил или нет?

Она выскочила за дверь. Какое-то время я слышал удаляющийся стук её каблуков. Затем всё стихло. Я набрал на мобильном номер и после паузы сказал в трубку:

– Аркадий Яковлевич, простите, что отвлекаю. Я ещё секретаршу свою сменю, вы не против?

Апрель 2007 года, Москва.

За одиннадцать месяцев до выборов Президента РФ

– Антон Геннадьевич, телевизионщики приехали, – говорит мне Лена Вязьмина, координатор по работе со СМИ.

– Ага. Камер много?

– Честно говоря, только две. С Восьмого канала и американцы ещё.

– Пресса вся собралась?

– «Эхо», «Свобода», четыре газеты и интернетчики.

– Все, начинаем. Где Яша?

– Я его сейчас позову.

Подходит козлобородый юноша Яша, который работает с молодёжью и студентами. Он хлюпает носом и неловко пытается засунуть мобильник во внутренний карман куртки.

– Так, Яша, мы начинаем. Сколько у тебя народа?

– Человек семьдесят, Антон Геннадьевич.

– Ты же двести минимум обещал? Во всяком случае, в бюджетном отчёте указал столько. И где они?

– Так холодно же…

– Холодно? Ладно, после разберёмся. Раздавай реквизит, группируй их и начинайте двигаться на камеры из-за угла института. Мне к кому потом подходить?

– В первом ряду достаточно крупный парень и с ним девушка. У них одних большие жёлтые значки с перечёркнутой надписью «Цензура».

– Ясно. Все, погнали.

Я подхожу к прессе, здороваюсь со всеми, обсуждаю сценарий съёмки, выясняю, куда мне встать, и вместе со всеми начинаю смотреть демонстрацию. Из-за здания РГГУ хаотично выходит группа молодёжи, держащая в руках плакаты и транспаранты с лозунгами «Путин – верни нам прямую речь!», «Мы не хотим молчать!», «Цензуру обратно в Кремль!», «Скажи это вслух! Скажи это первым!». У многих рты залеплены пластырями с надписью «цензура». Камеры достаточно лениво снимают все это дело, затем переключаются на импровизированную трибуну, где стоит Яша, пара молодых девчонок и Толя, один из наших старперов из отдела правозащиты «Колокол». Колонна подходит к трибуне и останавливается.