Купер мысленно простился со всеми планами на вечер. За сочинение он пока даже не садился, и мама, конечно же, это знала. Ни малейшего шанса ускользнуть из дома и поговорить с Еленой не оставалось. Купер убедил себя, что это и к лучшему: будет время продумать все вопросы.

В ту ночь он долго лежал без сна, глядя в потолок.

На следующий день Купер помахал рукой Гасу, когда тот вошёл в школьный автобус. Гас не стал подсаживаться к ним с Заком, но помахал в ответ и улыбнулся.

Когда пришло время обеда, Купер направился было в столовую, но, проходя мимо бывшего кабинета миссис Вишинград, почему-то помедлил. Сама она летом вышла на пенсию, и видеть на её любимой доске фестоны новой учительницы до сих пор было странно и неприятно. Несмотря на перемену, в кабинете кто-то сидел. Один.

– Гас?

– А, привет, Куп, – сказал Гас, вздрогнув от неожиданности. – Извини. Купер.

– Да ладно, зови как хочешь. Ты тут учишься или что?

– Мм-м… – Гас поглядел вокруг, как будто не был уверен, что ему можно тут сидеть. – Ну да. – И тут же помотал головой. – Нет. Вообще-то, нет.

– Можно к тебе?

– Конечно!

Купер подтащил стул, сел рядом с Гасом и открыл пакет с едой. Достал оттуда батончик с орехами, сорвал обёртку, разломил и положил перед Гасом одну половину.

– Ну как жизнь?

– Да так, помаленьку.

– Чем занимался вчера вечером?

– Уроками. Но на самом деле прятался от бабули. А ты?

Нет, Купер пока не мог рассказать про эмблему, про катастрофы и про сложные конспирологические теории, которые не давали покоя им с сестрой. Без конкретных фактов это прозвучало бы как бред сумасшедшего.

– Да тоже учился. Мать стояла над душой.

– А чего это ты не в столовой? – спросил Гас. – Зак тебя не потеряет?

Купер помотал головой.

– Не-а. Он привык, что я не везде с ним хожу. Знает, что мне надо иногда побыть одному.

– Ну, если зайдёт сюда, я спрячусь. – Гас притворился, что смотрит, есть ли место в пакете с едой.

Купер тихо засмеялся.

– Странно всё как-то… Раньше мы с Заком всё делали вместе. Я часто у него зависал, особенно когда предки ругались. Но когда отец от нас ушёл, мне стало с ним тяжело. Как будто он… слишком много знает. Хотя это бред, конечно.

Гас откусил батончик.

Купер подумал, не рассказать ли Гасу про тот вечер перед самым уходом отца. Про тот случай, память о котором теперь, как призрак, вставала между ним и Заком при каждой встрече. С одной стороны, хорошо, что Гас не знает мерзких подробностей об их семье. С другой – он, кажется, единственный человек, который сможет понять. Который не станет отводить глаза или делать вид, что ничего не случилось.

Потому что Гас знает, каково это – чувствовать себя невидимым. Ненужным.

Гас молча жевал. Он, кажется, ничего не собирался выспрашивать – просто сидел и ждал, пока Купер сам решит, что делать дальше.

– Ну, в общем… когда нам с Заком было по девять лет, кое-что случилось. Мама тогда уехала на пару недель, потому что бабушка упала и сломала ногу. Папе пришлось остаться и делать всё по дому. Когда он работал, друзья и соседи помогали, присматривали за нами с Джесс. Один раз в пятницу папе надо было задержаться на работе допоздна. И он отправил меня ночевать к Заку, а Джесс – к какой-то подружке.

Вспоминая тот вечер, Купер как будто заново ощутил весенний ветерок на коже. Это был один из первых тёплых дней в году – тех дней, когда родители заставляют надевать куртки, хотя дети прекрасно знают, что можно обойтись без них. Зак и Купер вместе выкатились из школьного автобуса, немножко постреляли из игрушечных пистолетов во дворе и пошли в дом переодеваться.

– После школы мы играли в бейсбол, и у меня тогда первый раз в жизни получился дабл[8]. Отец Зака очень старался, орал за двоих, раз уж мой не смог прийти. После игры мы пошли праздновать в кафешку, а потом решили ещё сходить в кино. Мне было так жалко, что папа застрял на работе, – он всегда любил кино… – Купера слегка замутило.

Отец часто обещал, что, когда сын станет постарше, они вместе посмотрят его любимые фильмы. «Классику», как он выражался: «Крёстного отца», «Касабланку», «Гражданина Кейна».

Гас немного поёрзал на стуле, но его поза выражала сочувствие, а не желание поскорей закончить разговор.

– В общем, фильм кончился и мы пошли на выход. Мы с Заком вспоминали самые смешные места. Его папе, по-моему, кино не очень понравилось, но он всё равно смеялся вместе с нами. И вдруг возле гардероба я заметил одного человека… Он был прямо вылитый мой отец. Серьёзно, я сначала даже подумал: «Ух ты, двойник!»

В сущности, Купер мог бы на этом остановиться. Угадать развязку истории было нетрудно. Но мальчику хотелось выговориться. Гас по-прежнему слушал внимательно, не сводя с Купера глаз, и тот решил, что теперь уже надо рассказать до конца.

– И вот я смотрю на этого чувака, а он приглаживает волосы точно так же, как мой отец. А я думаю: «Круто, даже жесты похожи!» А потом он кашляет, прикрывает рот, и на руке у него обручальное кольцо, точь-в-точь папино. Потом он одевается, а я всё думаю: «Откуда у этого парня папина куртка?»

– Ох, чёрт, – вздохнул Гас.

– А Зак с отцом смотрят на меня, потом на этого типа, потом снова на меня. А вокруг нас ходят люди. Ну, теперь я уже думаю: наверное, папа пришёл сюда за мной. Наверное, дома что-то случилось. И тут я вижу, как он выкидывает остатки попкорна и допивает колу. Он просто приходил смотреть кино.

Купер ненадолго замолчал. От воспоминания о первом из многочисленных обманов отца в горле встал тошнотворный ком.

Гас подался к нему через стол.

– Ну, отец-то тебя увидел?

– Увидел. Он повернулся к выходу – а там я стою как дурак с открытым ртом. Мы все долго-долго топтались на этом уродском пёстром ковре – знаешь, в кино всегда такие кладут. А потом отец просто повернулся и вышел, как будто и не заметил меня.

Гас легонько покачал головой.

– Ну и мы тоже ушли. Я ночевал у Зака, как и планировалось. Всё равно что бездомный какой. Стыдно было ужасно: родной отец меня и знать не хочет! Зак всё пытался меня взбодрить. Мы всю ночь играли на приставке, а его папа испёк нам печенье, но…

– А что было, когда вы с отцом снова встретились?

– Потом, утром, я вернулся домой, а он сидел на кухне за столом и пил кофе. Он на меня просто посмотрел и сказал: «Понимаешь ли, заботиться о вас с сестрой труднее, чем ты думаешь». Как будто это мы во всём виноваты!