и, положив трубку, зачем-то объяснил Джимми, что звонил своему врачу, немного излишне щепетильному человеку, но зато очень хорошему специалисту. — Ну что, вы готовы, мистер Ирвин? Тогда берите вашу супершпионскую технику и поехали.

Джимми упаковал в пластиковый футляр коробку с микрофонами и магнитолу. Закрывая футляр, он вдруг заметил на панели магнитолы тлеющий рубиновый огонек индикатора. Риска переключателя каналов стояла на цифре "один". "Это же мистер Бретфорд сам включил магнитолу и магнитофон, когда объяснял мне, как они работают, — подумал он, поворачивая ручку переключателя риской на "нуль".

Рубиновый огонек погас. — Наверное, наш разговор записался на пленку вот будет забавно дать ему потом послушать эту запись".

Когда они приехали в прокуратуру, там уже почти никого не было. Дюжий охранник у дверей с выдвинутой далеко вперед нижней челюстью, придающей его лицу поразительное сходство с бульдожьей мордой, пристально уставился на Джимми с откровенно враждебным любопытством. "Ну вот, — подумал тот, мне уже начинает мерещиться. Первый симптом шпионской болезни "охранникобоязнь".

Он прошелся по первому этажу, зашел в подсобку, где стоял большой электрополотер, поднялся на второй этаж, где находился кабинет прокурора и, решив, что увидел достаточно и незачем больше привлекать к себе внимание, вышел на улицу, с независимым видом отвернувшись от охранника.

Взбудораженный событиями дня, Джимми дошел до ближайшего автомата и позвонил Джейн Боннелл. Услышав его голос, она спросила:

— Ты откуда звонишь? Я сейчас приеду. Жди меня. Ее "форд" подъехал к закусочной, где ждал ее Джимми.

Она была не накрашена и в домашнем платье. Веки были красными и припухшими, как будто от слез.

— Что случилось, девочка? — встревоженно спросил Джимми, садясь в машину рядом с ней.

— Ты читал эту статью в газете?

— Читал, ну и что?

— Что, что, а то, что сегодня днем нам позвонили, я сняла трубку и какой-то мужчина сказал, что моего отца скоро отдадут под суд за неуплату налогов и посадят в тюрьму и что нам лучше убираться из города, потому что здесь уголовники и воры не нужны. А потом еще несколько раз звонили разные голоса, и все они говорили то же самое. Папа заехал домой перед аэродромом буквально на пять минут, и я не стала его ни о чем расспрашивать. Он выглядел таким встревоженным. А вечером в почтовом ящике я нашла вот эти два письма.

Она протянула конверты Джимми, он стал их внимательно рассматривать. Конверты были без штемпелей: кто-то бросил их прямо в ящик дома. На одном листке корявым почерком было нацарапано: "Фред Боннелл, ты вор и взяточник. Убирайся из города, пока тебя не выкинули вместе с семьей". На втором значилось: "Боннелл, ты считаешь, что ты умнее всех, но в тюрьме из тебя выбьют эту дурь". Текст был написан печатными буквами фломастером.

— Джимми, — нетвердым голосом начала девушка, но, не выдержав, заплакала, уткнувшись лицом ему в плечо, — неужели это правда, что напечатано в этой мерзкой газете? Папу, правда, могут отдать под суд? Джимми откашлялся и, глядя в сторону, неуверенно начал:

— Гм, ну видишь ли, в определенном смысле слова…, - но Джейн схватила его за плечи и с неожиданной силой рывком повернула лицом к себе.

— Не считай меня, пожалуйста, ребенком или круглой дурочкой. Посмотри мне в глаза. Отца могут отдать за это под суд?

Солгать ей Джимми не мог:

— Могут, если "Дейли Ньюс" действительно располагает этими документами.

В больших глазах девушки застыл ужас:

— Но как же мы… как же я?. — Она стиснула ладони коленями и, подняв плечи, долго сидела молча, уставившись в одну точку, потом вдруг с надеждой повернулась к тому, кто сейчас казался ей последней опорой в этом, ставшем таким неуютным и неустойчивым, мире. — Скажи, милый, неужели ничего нельзя сделать? Ну придумай что-нибудь, ты ведь такой умный.

Если у Джимми еще и оставались какие-то сомнения по поводу предложения Уолта Бретфорда, то теперь они рассеялись как дым — Хорошо, любовь моя, я сделаю это.

— Что это?

— Неважно. Главное скажи: ты мне веришь? — Почему ты спрашиваешь? Конечно, верю.

— Так вот, я тебе обещаю, что сделаю все, от меня зависящее, чтобы эти документы не были опубликованы.

Просохшие уже глаза Джейн опять подозрительно заблестали.

— Спасибо тебе, милый. Ты мой настоящий друг, я это всегда знала.

— Ну все, — оборвал Джимми слова благодарности, боясь, что может не выдержать и начнет целовать ее в машине прямо здесь, в центре города, на виду у прохожих, — пошли в закусочную, я голоден, как акула, перехватим что-нибудь. Но в Джейн уже проснулась женщина.

— Ой, что ты! Я же не накрашена и в этом платье. А дома у тебя ничего нет поесть?

— В холодильнике что-нибудь найдется, но это все надо готовить.

— Поехали к тебе, — вдруг решительно объявила Джейн, — я все приготовлю.

Она повернула ключ зажигания и развернулась по узкой улице прямо под носом у громадного "олдсмобиля", вынужденного резко отвернуть влево. До этого она постоянно отвечала отказом на предложения Джимми поехать к нему, даже когда им совсем некуда было деться, а на улице лил дождь и все фильмы в кинотеатрах были уже пересмотрены. Тогда они устраивались в машине и доводили друг друга ласками до того, что у него начинали дрожать руки, он становился более настойчивым, а Джейн, уже готовая отдаться, в последнюю секунду успевала оттолкнуть его. Он не сразу приходил в себя, но потом рывком отодвигался к окну и, прижав пылающий лоб к холодному стеклу, обиженно молчал. Джейн, приведя себя в порядок, осторожно дотрагивалась рукой до волос на его затылке и виновато говорила:

— Прости меня, милый. Ну, хочешь, обругай меня, только не молчи. Ты не думай, что я такая ханжа или что-то там такое. Но я просто не могу через себя переступить. И еще мне кажется, что потом, ну… после этого, нам уже не будет так хорошо вместе, как сейчас. Нам ведь хорошо сейчас, правда?

Джимми, медленно оттаивая, вымученно улыбался и целовал ее в закрытые глаза осторожно и целомудренно.

Неожиданное предложение Джейн поехать к нему домой застало его врасплох. Он не знал, что думать, как себя вести с ней Что означало это предложение — надвигающуюся перемену в их отношениях, продиктованную глубоким внутренним решением, или это была просто плата за обещание помочь ей в критической ситуации? Если это подачка, то он, Джеймс Харви Ирвин, в такой подачке не нуждается. Решив, что будет с любимой у себя дома вежливо неприступным и холодно любезным, Джимми гордо выпрямился и надменно выпятил челюсть, но тут